Диоген

Как же этот образ жизни, который вели основатель кинической школы, а затем его ученик из Синопы, обосновывался с собственно философской, теоретической точки зрения? А в том, что такие обоснования существовали, сомневаться не приходится: для того Антисфен и написал свои многочисленные труды, среди которых были, например, такие, как «О справедливости и мужестве», «О благе», «О законе», «О свободе и рабстве», «Истина», «О воспитании», «О мнении и знании», «О природе», «Вопросы о науке» и даже — ни много ни мало! — «О жизни и смерти». Как видим, этот мыслитель поднимал самые что ни на есть глобальные вопросы. Но, поскольку все перечисленные сочинения, к сожалению, утрачены, приходится довольствоваться краткой сводкой взглядов первого киника, составленной Диогеном Лаэртским:

«Мнения его были вот какие. Человека можно научить добродетели. Благородство и добродетель — одно и то же. Достаточно быть добродетельным, чтобы быть счастливым: для этого ничего не нужно, кроме Сократовой силы. Добродетель проявляется в поступках и не нуждается ни в обилии слов, ни в обилии знаний. Мудрец ни в чем и ни в ком не нуждается, ибо все, что принадлежит другим, принадлежит ему. Безвестность есть благо, равно как и труд (с тем, что здесь имеется в виду под «трудом», нам еще предстоит разобраться. — И. С.). В общественной жизни мудрец руководится не общепринятыми законами, а законами добродетели. Он женится, чтобы иметь детей, притом от самых красивых женщин; он не будет избегать и любовных связей — ибо только мудрец знает, кого стоит любить… Для мудреца нет ничего чуждого или недоступного. Хороший человек достоин любви. Все, кто стремится к добродетели, друзья между собой. Своими соратниками надо делать людей мужественных и справедливых. Добродетель — орудие, которого никто не может отнять. Лучше сражаться среди немногих хороших людей против множества дурных, чем среди множества дурных против немногих хороших. Не пренебрегай врагами: они первыми замечают твои погрешности. Справедливого человека цени больше, чем родного. Добродетель и для мужчины, и для женщины одна. Добро прекрасно, зло безобразно. Все дурное считай себе чуждым. Разумение — незыблемая твердыня: ее не сокрушить силой и не одолеть изменой. Стены ее должны быть сложены из неопровержимых суждений» (Диоген Лаэртский. VI. 10–12).

А вот аналогичная сводка суждений Диогена, приводимая тем же автором:

«Он говорил, что есть два рода упражнения (в оригинале — слово âskësis, то есть, собственно, «аскеза»): одно — для души, другое — для тела; благодаря этому последнему привычка, достигаемая частым упражнением, облегчает нам добродетельное поведение. Одно без другого несовершенно: те, кто стремится к добродетели, должны быть здоровыми и сильными как душой, так и телом… Он говорил, что никакой успех в жизни невозможен без упражнения; оно же все превозмогает. Если вместо бесполезных трудов мы предадимся тем, которые возложила на нас природа, мы должны достичь блаженной жизни; и только неразумие заставляет нас страдать. Само презрение к наслаждению благодаря привычке становится высшим наслаждение^, и как люди, привыкшие к жизни, полной наслаждений, страдают в иной доле, так и люди, приучившие себя к иной доле, с наслаждением презирают самое наслаждение… Он говорил, что все принадлежит мудрецам, и доказывал это такими доводами, которые мы уже приводили: «все принадлежит богам; мудрецы — друзья богов; а у друзей все общее; стало быть, все принадлежит мудрецам». А о законах он говорил, что «город (polis) может держаться только на законе; где нет города, там не нужны городские прихоти; а город держится на городских прихотях; но где нет города, там не нужны и законы; следовательно, закон — это городская прихоть». Знатное происхождение, славу и прочее подобное он высмеивал, обзывая все это прикрасами порока. Единственным истинным государством он считал весь мир. Он говорил, что жены должны быть общими, и отрицал законный брак; кто какую склонит, тот с тою и сожительствует; поэтому же и сыновья должны быть общими. Нет ничего дурного в том, чтобы украсть что-нибудь из храма или отведать мяса любого животного; даже питаться человеческим мясом не будет преступно, как явствует из обычаев других народов» (Диоген Лаэртский. VI. 70–73).

Взгляды Диогена, как видим, были более радикальными. А вот что касается Антисфена — нельзя не заметить, что под многими высказывавшимися им тезисами охотно подписался бы и сам Сократ. В частности, он вполне согласился бы с тем, что мудрому человеку для счастья нужна только добродетель, а то, что называют жизненными благами (удобства, благосостояние и пр.), есть нечто внешнее, привходящее й совершенно не необходимое: без этого можно существовать.