Дип-склероз

Дибенко неподвижно цепенеет в той позе, в которой его застала молния. Вероятно, супервирус Падлы взял под свой контроль его компьютер. Если все пройдет успешно, мы получим доступ ко всей информации на дибенковском «винте». А значит, поймем, что же угрожает глубине.

Бородач, с видом рыбака, подцепившего даже не щуку, а по крайней мере матерую двухметровую барракуду, приближается к беседке. В глазах у него одновременно и радость, и опаска. Должно быть, ему самому не верится, что все прошло так гладко.

Падла осторожно тянет руку к фигуре Дибенко. Сейчас попытается подключиться к его каналу. А я вдруг замечаю, что зрачки Дибенко едва заметно двигаются. Показалось? Нет — и палец на левой руке! Да ведь он притворяется!

— Падла, назад! — ору что было мочи. Бородач отскакивает, и в этот самый миг фигура Дибенко вспыхивает откуда-то изнутри красноватым пламенем.

— Дай я тебя обниму, дорогой друг! — хохочет Дима и тянется, тянется, пытаясь поймать Падлу испепеляюще жгучими ладонями. Бородач отступает, спотыкается и, падая на спину, вскидывает руку в сторону парящей в воздухе ушанки. Снова с оглушительным грохотом молния бьет в Дибенко. На целый метр дымится вокруг него земля. Но он только весело смеется:

— Говорят, легкая ионизация полезна для здоровья!

— А как насчет легкой заморозки? — кричит Маньяк, и белое сияние охватывает кончики Шуркиных пальцев. Уже через миг морозное облако срывается с его ладоней, окутывая Дибенко плотной пеленой ледяных кристалликов. Молодец Шурик! Через свой «Клозет» таки протащил в «Лабиринт» убойную программку!

Белым инеем покрывается земляника на лугу, темнеет, безжизненно никнет листва на ближайшей березе. На целых две секунды кажется, что теперь уж с Дибенко покончено. Только развеивается морозное облако, лопается ледяная скорлупа, и снова перед нами его ехидная, осточертелая физиономия:

— Здорово! Это вроде контрастного душа! Обожаю закаливание!

Падла, уже успевший подскочить с земли, хватается за очки, моргает — и прямо из круглых стеклышек с ревом вылетают огненные шары. Оглушительные взрывы. Стена пламени на время скрывает от нас корчащуюся, опрокинутую навзничь фигуру Дибенко. Потом доносится его хриплый голос:

— Да будет тьма!

И в ту же секунду чернильно-густая темнота гасит краски и звуки. Только крохотные светляки бесшумно пролетают рядом — это продолжает работать мощное оружие Падлы.

— Да будет свет! — яростно орет Маньяк. И тьма покорно тает, мир вновь возвращается во всей полноте. Правда, это далеко не тот мир, что был вначале: дымится выгоревший луг, весь изрытый, будто артиллерийскими воронками; почернелые разбросанные головешки — все что осталось от рощи и беседки, в грязно-мутной кипящей воде озерца вверх лапами плавают обмасленные лебеди, а в сосновом бору на противоположном берегу бушует пожар. Плотные клубы дыма все гуще застилают бездонно-синее небо.

— Славно погуляли, — замечает Жирдяй.

Падла снимает и с жалостью рассматривает свои оплавленные очки. Бесценная его ушанка валяется рядом почти неузнаваемым черным комком. Из всего снаряжения у него остались нетронутыми только черные трусы по колено.

— Ничего не скажешь. Это было круто, — вдруг доносится откуда-то из-под земли противный голос. А через секунду из воронки выбирается на свет божий Дима Дибенко. Закопченный, в обгорелых лохмотьях вместо одежды, но, несмотря ни на что, все еще полный энергии и сарказма.

Падла выбрасывает очки и с сомнением щупает резинку трусов. Неужели и там у него — оружие? Представляю, что щас будет! Зрелище не для слабонервных!

Но уже в последний момент бородач вдруг останавливается. Он раздраженно косится куда-то в сторону. Я поворачиваю голову и обнаруживаю девчушку, нашу проводницу. Надо же, для своего возвращения она выбрала самое неподходящее время!

— Девочка, иди погуляй куда-нибудь! — бормочет Падла. — У нас тут мужской разговор!

Но упрямый ребенок торчит на месте, потрясенно озирая дикую картину разрушений. Да, хакерские схватки — не для неустойчивой детской психики. Маньяк подходит, смущенно покашливая, и мягко берет ее за руку:

— Пойдем, милая, вон там растут замечательные пирожки!

В следующую секунду происходит необъяснимое. Несколько молниеносных движений, легких, почти неуловимых касаний и Шурка корчится на земле, намертво прижатый тонкой ножкой в оранжевом сандалике. Изловчившись, Маньяк пытается подняться, но маленький детский кулачок в один удар вновь укладывает его на горелую траву.

— Это была она… — потрясенно бормочет Маньяк, уже не пытаясь освободиться. — В «Pampers and Snikers» — это была она!

Падла, неуверенно улыбаясь, осторожно подступает к девочке. Ближе, ближе… Чересчур близко. Вроде бы совсем безобидное мелькание розового кулачка, и массивный бородач валится рядом с Шуркой.

— У-уй, — стонет Падла, потирая челюсть. — Я узнаю эту руку!

Холод пробегает у нас по спинам. Выходит, Дибенко, или кто бы там он ни был — не более чем разменная фигура? А настоящий противник еще только начинает игру! Тогда, когда и Маньяк, и Падла практически израсходовали боеприпасы!