Дипломатия греха

       -Священников, может, и приходилось, а вот громил с крестом на груди вряд ли. Ладно, батюшка, ты выполнил свою роль телохранителя, я свою роль сыскной овчарки, теперь - спать. Я устал, как… Сильно устал. Завтра будешь бегать ты, а я малость переведу дух. Хотя это сложно будет назвать отдыхом... У тебя нет на примете какой-нибудь доброй прихожанки, которая могла бы приютить у себя ребенка на денек-другой? Пока мы с этим делом все не утрясем? Вдвоем мы успели бы сделать куда больше, да и машина твоя была бы весьма кстати. Знаешь, сколько я сегодня денег на такси выкинул?

       Иерей задумался И кивнул:

       -Есть такая. Очень добрая и милая женщина. Надеюсь, она сможет приютить девочку у себя на некоторое время... Думаешь, у нас есть шанс разобраться в этом деле?

       Я поставил грязные тарелки в раковину, минуту помучился над вечно неприятным для меня вопросом: мыть или не мыть? Лень победила, и я побрел в гостиную. Единственную кровать занимала раскинувшаяся меж разбросанных подушек спящая Наташа, и нам с Разумовским оставалось выбирать между диваном и матрасом на полу. Мы кинули жребий, и, разумеется, диван достался иерею. Достав из шкафа постельное белье, я бросил один комплект довольному Разумовскому и только тогда ответил на его вопрос:

       -Все будет зависеть от нас. Под лежачий камень вода не течет. Это ведь не случайное ограбление. Оно было совершено по наводке кого-то из близких или знакомых. Значит, В поисках мы невольно заденем кого-то, наберем информацию, сопоставим... Но возни будет!.. А может, ничего и не получится, как знать? В городе раскрывается не больше двадцати процентов совершенных преступлений, что бы ни говорили в сводках... Видно будет... Погаси свет.

       Выключатель щелкнул, и я заворочался на своем жест­ком ложе, устраиваясь поудобнее. Подушки мне не хватило, и я положил под голову свернутую куртку, пуговицы которой больно впивались в щеку. И все же: почему тебе не дает покоя именно этот проповедник? Устав бороться с курткой, я вывернул ее наизнанку, поморщился, услышав шкрябанье собственной щетины о шелк, и напомнил:

       -Если девочка говорит правду и ее действительно пытались украсть, возникает вопрос: зачем? Убийц она не видела. Ни о чем не догадывается. Отбрасывая книжные версии о настоящих родителях, фамильных медальонах и картах с обозначениями несметных сокровищ, нарисованных на обратной стороне ее платья, остается одно: она мешает кому-то. Единственная ценность в данном случае - квартира. Если нет другой доверенности или завещания, значит, нужно приглядеться именно к Худенко. Хотя я не исключаю версии, что он интересуется только квартирой, а к убийству отношения не имеет. Я тоже считаю, что действовать вот так, в открытую, из-за квартиры он бы не стал... И есть еще один важный фактор: я не верю в безвозмездную помощь и кристально чистых людей, кладущих свою жизнь ради других.

       -Врешь. Ведь ты сам помогаешь нам. Бескорыстно и во время своего отпуска.

       -Я это делаю только потому, что не вижу другого спосо­ба отделаться от вас. Почему ты всегда хочешь казаться хуже, чем есть? Иногда ты действительно ведешь себя, как засранец!

       -Говнюк, поправил я, перевернулся на другой бок и моментально заснул.

*  *  *

       Проснулся я оттого, что кто-то мокрыми пальцами теребил меня за нос. Я заворчал и попытался с головой спрятаться под одеялом, но холодная ладошка настигла меня и там. С трудом я приоткрыл один глаз и едва удержался от вопля. На меня смотрело мертвецки бледное лицо с пронзително-голубыми глазами. Нечто подобное я видел в музеях, но там оно называлось “маской смерти, используемой вождями африканских племен перед ритуальным поеданием пленников”.

       Где моя зубная щетка?- строго спросила меня Наташа, размазывая по щекам зубную пасту.- Я вся перепачкалась.

       -Это я вижу.- Я медленно приходил в себя после пережитого шока.- А где этот проклятый,… Где отец Владимир?

       -Он покормил меня и уехал. Сказал, что сегодня я поеду к тётеньке в гости, и он должен ее обрадовать.

       -Обрадует,- согласился я и, вскочив с матраса, запрыгал на одной ноге по комнате, пытаясь попасть ногой в штанину.

      -А что это у тебя за полоска?- Удивилась Наташа, глядя мне на спину.

       Я схватил со стула рубашку и быстро привёл себя в порядок.

       -С кошкой играл, буркнул я.

       -За хвост таскал?- укоризненно нахмурив брови, догадалась девочка. -Кошек нельзя обижать, они царапучие.

       -За хвост, за хвост,- я взял ее за руку и отвел в ванную.

       -А где она сейчас?

       -Кто? Не крутись так, мыло в глаза попадет.

       -Кошка, которая тебя поцарапала?

       -Это было пять лет назад,- припомнил я.- Значит, лет через пять выйдет из зверинца и снова будет мышей ловить... Смотри, как перепачкалась, даже платье по пояс в пасте… Ну, немудрено- в тюбике почти ничего не осталось. Вытирайся. Вот так. А теперь иди в комнату и поиграй во что-нибудь.

       -Поэтому у тебя нет кошек? Ты их боишься?

       -Нет, просто нигде не нахожу. Как только где-нибудь увижу, сразу пяток-другой прихвачу. Страсть как люблю этих блохас... этих милых существ.