Дипломатия и разведка. «Афганское досье», 1939–1945 гг.

С учетом значимости поставленной проблемы руководство советской разведки включило в общую сводку разведданных по Среднему Востоку за апрель 1942 г. специальный раздел по Афганистану, подготовленный начальником 5 отдела Первого управления НКВД СССР А. М. Отрощенко. В этом документе говорилось следующее: «Дипломатические представительства стран Оси в Афганистане под руководством немецкого посольства развивают активную деятельность, направленную на ухудшение отношений между Афганистаном, с одной стороны, и СССР и Англией, с другой. В частности, руководители немецкой разведки через свою японскую и итальянскую агентуру муссируют слухи о якобы происходящей концентрации частей РККА на советско-афганской границе. В связи с этим подготавливается обсуждение этого вопроса на предстоящей конференции Всеафганской Лойя-джир-ги. Параллельно с этим немецкая разведка стремится организовать активную подрывную работу в Индии. По предложению Берлина перед агентурой поставлены задачи приступить к проведению диверсионных актов, разрушений аэродромов и авиационных предприятий в Карачи и Бангалоре, а также железнодорожных путей и сооружений»[160].

Было очевидно, что британская разведка в одиночку не могла противостоять подрывным действиям разведок стран Оси в Индии и в Афганистане. Оперативная обстановка в регионе складывалась далеко не в пользу союзников. Весной 1942 г. англичане вновь стали проявлять крайнюю заинтересованность в развитии советско-британского сотрудничества в Афганистане. Британские дипломаты стали подавать недвусмысленные сигналы о своей готовности возобновить на регулярной основе контакты и обмен оперативной информацией с посольством СССР в Кабуле. Правда, они не стремились придавать огласку этим своим намерениям, как это было, например, в первые дни Великой Отечественной войны, когда только еще намечалось сотрудничество союзных держав на международной арене. В данном случае англичане не направляли каких-либо конфиденциальных уведомлений в адрес советского посольства в Кабуле. Более того, английские дипломаты пытались представить затянувшуюся паузу в развитии отношений со своими «советскими коллегами по цеху» как досадный «технический сбой», имевший место после выдворения немецких и итальянских специалистов из Афганистана осенью 1941 г. По мнению англичан, «неполадки» в развитии сотрудничества между дипмиссиями двух стран были легко устранимы и представлялось возможным вновь запустить обмен информацией по традиционным каналам связи.

Английские дипломаты-разведчики в Афганистане стали в одностороннем порядке проявлять инициативу, стремясь наладить рабочие контакты с посольством СССР в Афганистане. Например, уже упоминавшийся сотрудник легальной британской резидентуры в Кабуле В. Коннор-Грин в середине марта направил своему советскому «собрату по профессии» Н. Денисову доклад (именно так он именовал свою информацию. — Прим. Ю. Б.) о происках немецкой разведки в Северном Афганистане[161]. Не прошло и двух недель, как этот английский разведчик направил в советское посольство на имя посла К. А. Михайлова еще одно сообщение, в котором говорилось «о получении англичанами дополнительно более или менее достоверной информации, подтверждавшей содержание прошлого доклада (март 1942 г.) о подрывной деятельности немецких агентов против СССР». Резидент советской внешней разведки М. А. Аллахвердов, работавший под именем М. А. Алмазова в качестве первого секретаря посольства СССР в Афганистане (агентурный псевдоним — Заман), в своей телеграмме от 8 апреля 1942 г. информировал Центр об «откровениях» Коннор-Грина и просил разрешения поставить перед английским разведчиком ряд вопросов об агентурной сети немцев, созданной ими в полосе советско-афганской границы. На этой шифротелеграмме из Кабула руководитель советской разведки П. М. Фитин поставил свою резолюцию: «Пока ничего не спрашивать»[162]. Такое решение не было неожиданным. Как отмечают российские историки В. О. Печатнов и И. Э. Магадеев, непростая ситуация наблюдалась в этот период в советско-английских отношениях. Уровень доверия союзников друг к другу был крайне низким[163].