Дипломатия и войны русских князей

Нашли их еще не перешедшими реку, и собралось нас против них немного более двухсот коней, так как отстало некоторое количество людей наших, да и при царе остались воины, а многие были уже в городе. Но вскоре татары перешли реку (она была мелка в том месте) и стали нас дожидаться на самом берегу, приготавливаясь к сражению, оделись в броню и натянули тетивы со стрелами. И стали они от берега продвигаться, а за первыми рядами шло множество людей, не менее чем на два полета стрелы из лука. Христианское же войско, в большой численности стоявшее на стенах города и у палат царских, смотрело на нас, но помощи из-за реки и высоких гор оказать не могло. Мы не дождались, когда они отойдут от берега, ударили на них, желая их разъединить и расстроить порядок их полков. Умоляю, да не подумайте, что я так безумен, что сам себя хвалю, но воистину правду рассказываю и не таю, что мне дан от Бога дух храбрый, да коня я имел доброго и быстрого. Я первым врезался в полк басурманский и помню, что три раза сходился я в сече, а в четвертый раз повалился мой конь, и я с ним — тяжело раненный — и потерял память. Очнулся уже потом, через день, и увидел, что надо мной как над мертвецом стоят плачут и рыдают двое моих слуг и два царских воина. А сам себя увидел обнаженным и лежащим со многими ранами, но живым, потому что на мне были доспехи праотеческие, да и благодать Христова была на мне; Господь ангелам своим заповедовал сохранить мне, недостойному, жизнь. Потом я узнал, что все те благородные, а было их всего около трехсот, как и обещали, устремились вместе со мной на татарские полки, но в бой не вступили, поскольку нескольких самых первых ранили, а другие убоялись величины полка неприятельского и возвратились вспять, в тыл татарского полка ударили, наезжая на них, посекая и топча их конями. Однако основные силы войска невозбранно шли через луг к великому болоту, за которым виднелся лес, а в этих местах на конях не проедешь. Потом, рассказывают, подоспел мой брат, который, как я прежде писал, первым взошел на городскую стену, он застал неприятеля еще в середине луга и, взнуздав коня, врезался в первый строй их полка (в чело), да так мужественно и храбро, как и подобает истинному христианину, и двукратно проехал через все войска, топча их конем и посекая, чему все были свидетелями. Когда же в третий раз врезался в них, то помог ему некий благородный воин, и они вдвоем били басурман, а со стен города все смотрели и удивлялись, а те, которые не знали о судьбе казанского царя, думали, что и он в этой сече. Брата (Ивана Михайловича. — А.Ш.) ранили пятью стрелами в ноги кроме иных ран, но он остался жив благодаря Божьей благодати и крепким доспехам. Мужественное сердце было у брата, так что даже когда конь его упал и с места двинуться не мог, он нового взял у одного дворянина, царева брата и, не вспоминая о своих тяжелых ранах и пренебрегая ими, гнал полк басурманский, вместе с другими воинами, рубя их до самого болота»[199].

В своей «Истории о великом князе Московском» Андрей Курбский не преувеличивает своих подвигов. Об этом свидетельствуют официальные документы того времени. Так, в «Царственной книге» (летописи) говорится: «Князь Андрей Михайлович, выеде из города и вслед на конь и гна по них; они же его с коня сбив и его секоша множество и поидоша по нем за мертвого многие, но Божьим милосердием последи оздоровел»[200].

Пискаревский летописец подтверждает это: «Князя Андрея Курбского збили с коня, изсекли больно, едва исцеле»[201].

Брат Андрея Иван через год после взятия Казани скончался от «лютых ран». А сам Андрей по царскому указу вместе с Шереметевым и князем Микулинским в начале 1554 г. отправился в карательный поход по землям бывшего Казанского ханства.

Поход этот был чрезвычайно труден. Андрею Курбскому пришлось вести партизанскую войну в лесах, идти без дорог. Тем не менее, Курбский успешно выполнил царское поручение и вернулся в Москву «с пресветлою победою и со множайшими корыстьями».

В 1555 г. царь вторично посылает князя Курбского в такую же экспедицию против луговых черемис, а по возвращении из похода назначает его воеводой полка левой руки, стоявшего в Калуге для охраны южной границы от угрожавшего ей нападения крымцев. Затем царь назначает Курбского начальствовать вместе с князем Щенятьевым полком правой руки в Кашине.

В промежутках между походами Андрей Курбский сопровождал Ивана IV в 1555 г. на богомолье в Кирилло-Белозерский монастырь. Тогда он присутствовал во время беседы царя с Максимом Греком в Троице-Сергиевом монастыре, где царь делал остановку.

В 1557 г. Андрею Курбскому было пожаловано боярство.

В 1588 г. сорокатысячная русская армия под командованием касимовского царя Шиг-Алея (Шах-Али) вторглась в Ливонию. Сторожевым полком командовал Андрей Курбский, позже ему был дан передовой полк. Князь участвовал во взятии орденских крепостей Нейгаза и Дерпта[202].