Дипломатия Симона Боливара

Таким образом, несмотря на огромные расстояния, разделявшие Россию и Новый Свет, свободолюбивые идеи Боливара находили отклик у лучшей части русского общества.

НЕПРИМИРИМЫЙ ФЕРДИНАНД

В европейской политике Боливара особое место занимал вопрос о мире с Испанией. Официальное прекращение состояния войны и признание Мадридом независимости бывших колоний не только укрепили бы завоеванный ими суверенитет, но и устранили бы препятствия для нормализации отношений со всеми государствами Европы. Дипломатия Боливара, налаживая связи с Англией, Францией, Голландией, Ватиканом и другими странами Старого Света, всегда помнила о Мадриде: ослабить поддержку со стороны Европы непримиримого Фердинанда VII, использовать посреднические услуги или влияние Англии, например для начала переговоров о мире с Испанией.

Победа буржуазной революции в Испании в 1820 году, казалось, открыла возможности для примирения. В 1822 году Гуаль получил конфиденциальную информацию о решении испанских кортесов послать мирную миссию в Америку. Боливар проявил огромный интерес к этому известию. «Я не сомневаюсь, что нас признают Испания и другие государства и скоро воцарится мир», — писал Боливар. Он просил Гуаля держать его полностью в курсе будущих переговоров, а Сантандеру направил указание ни на йоту не отступать от принципиальной позиции. Никаких сепаратных сделок между Мадридом и отдельными независимыми государствами региона — Испания должна признать независимость всех и одновременно.[463]

Когда в конце 1822 года посланцы кортесов наконец прибыли в испанскую Америку, выяснилось, что они не имели полномочий для переговоров о мире. Мадрид предлагал заключить только соглашение о новом перемирии на 16 месяцев. В течение этого срока предполагалось начать переговоры об установлении мира. Боливар считал необходимым использовать и этот шанс.[464] В частности, он выдвинул компромиссное предложение: заключить перемирие сроком на 20 лет. Восстановление французскими интервентами абсолютной монархии в Испании сорвало переговоры.

Последний период правления Фердинанда VII (1823–1833 гг.) вошел в историю под названием «черного десятилетия». Разгул реакции достиг апогея. Сам король все больше погружался в трясину дворцовых интриг, а государственные дела вершила камарилья. Фердинанд VII отклонил последнюю попытку европейских держав сыграть роль посредников (переговоры 1823–1825 гг.). Он не хотел и слышать об уступках испанской Америке. Фердинанду VII приписывали такое изречение, сказанное в назидание министрам правительства: «Я готов отрубить свою руку, если она поднимется утвердить признание независимости колоний». В королевском дворце строились химерические планы реконкисты испано-американских стран. На Кубе колониальные власти по указанию Мадрида вели интенсивную подготовку военных экспедиций на континент.

Боливар внимательно следил за происками мадридского двора. Их нельзя было упускать из виду. В мае 1826 года Освободитель сообщил генералу Г. Фуэнте о том, что, по поступившим сведениям, на Кубе «продолжается концентрация испанских войск и военных кораблей с несомненной целью вторжения в Колумбию», и советовал ему быть начеку: «Что о нас будут говорить, если мы позволим испанской экспедиции застать нас врасплох?».[465] Опасения Боливара не были беспочвенными. Позднее испанцы предприняли попытку вторгнуться с Кубы на территорию Мексики, но были быстро разгромлены.

Для укрепления единого фронта испано-американских государств против Фердинанда VII Освободитель предложил обсудить «испанский вопрос» на Панамском конгрессе. В случае успеха освободительной экспедиции на Кубу и Пуэрто-Рико он считал возможным предпринять попытку помочь братскому испанскому народу сбросить со своих плеч тирана, то есть направить освободительную экспедицию в Испанию. Единодушное одобрение такого плана Панамским конгрессом, надеялся Боливар, заставит Фердинанда VII пойти на мирные переговоры. Гуаль открыто заявлял в Панаме, что следует до такой степени напугать Мадрид, чтобы король сам запросил мира.[466] В то же время Боливар отрицательно относился к обсуждавшимся неофициальным предложениям выкупить у Испании признание независимости молодых государств за 200 млн. золотых песо. «За такие огромные деньги можно завоевать всю державу Бурбонов, — говорил Освободитель. — Патриоты оплатили свою свободу пролитой кровью, и они не должны платить выкуп королю».[467]