Дипломаты, шпионы и другие уважаемые люди

— Я тебе приведу пример, — сказал он. — Когда я учился в училище, у меня в документе место рождения вместо «город Советск, Тамбовская область» было указано: «Советск, Ташкентская область».

— Так такой области нет, — удивился я.

— Верно, — подтвердил полковник. — А мне написали по ошибке. Когда я окончил училище, весь наш курс направили в Якутию, в самую необжитую местность. Я уже готовился ехать, как вдруг меня вызывают и говорят: «Есть распоряжение уроженцев южных областей не направлять в холодные места». Ну и вместо тундры я поехал в Краснодар.

— Повезло, — сказал я.

Полковник не согласился:

— Дело не в этом. Дело в законе. Всякая непохожесть рождает преимущество.

Я потом часто убеждался в мудрости этого закона.

233. Кочан капусты в день

Терапевтом в мидовской поликлинике был доктор Голицын, из настоящих Голицыных. Человек он был добрый, бюллетени давал по первой просьбе, но лечил странно.

Однажды к нему пришла Таня Мозель, подруга моей жены. Чувствовала она себя скверно, плохо спала, раскалывалась голова. И доктор порекомендовал:

— Поезжайте на рынок и купите капусту.

Удивленная Татьяна спросила:

— Сколько есть?

— Начните с кочана в день, — на полном серьезе посоветовал доктор.

234. Если к другому уходит невеста

Однажды на Арбате я встретил свою старую знакомую Таню. Я встречался с ней, когда учился в академии. В ту пору она была студенткой журфака МГУ. Это была красивая умная девушка, с ней было интересно.

Все было хорошо, но она начала уклоняться от встреч, а потом призналась, что ее мать категорически против ее знакомства с солдатом, и попросила больше ей не звонить. Однажды я все-таки позвонил и попал на мать, та не очень любезно попросила меня оставить ее дочь в покое. Что я и сделал.

И вот теперь через двадцать с лишних лет — Таня. Она изменилась, потолстела.

— Как дела, Таня?

— Плохо. Работаю в заводской многотиражке, зарплата мизерная, с семьей не сложилось. А ты как?

— Работаю в МИДе.

Не поверила. Показал удостоверение.

— Машина есть?

— Есть.

— И дача?

— И дача, и квартира.

— А ведь ты знаешь, это моя мать тогда мне запретила с тобой встречаться.

— Знаю.

— Ну, я ей покажу. Опять из дома выгоню, и теперь уже насовсем.

— Как из дома? — удивился я.

— А так. Пусть убирается в Абрамцево. У меня в квартире она не прописана. Пусть обогревается дровами и ходит в сельпо за два километра.

Она ушла, а я поблагодарил женщину, которая двадцать с лишним лет назад не разрешила мне встречаться со своей дочерью. Теперь я понял, как мне тогда повезло!

235. Валентин и Валентина

Позвонила Лариса:

— У меня четыре билета на «Валентин и Валентина» во МХАТ. Я уже позвонила Любе. Пойдем вместе.

Люба — эта жена моего друга по комсомолу Эдика Родкина. К тому времени он работал заместителем директора Всесоюзного выставочного центра.

Договорились встретиться у выхода из метро «Охотный ряд». Когда я подошел, Лариса и Люба уже меня ждали.

— Где Эдик? — спросил я.

— Не смогла дозвониться. Оставила послание его секретарю.

Решили идти втроем. И… около «Арагви» встретили Эдуарда. Он шел с приема и был изрядно навеселе.

— Идем в театр, — распорядилась его супруга.

Он не поверил:

— В какой театр?

— Во МХАТ.

— Зачем?

Мы его повели, а он спрашивал у меня по дороге:

— Правда в театр?

Когда мы пришли, третий звонок уже прозвенел, и около раздевалки никого не было.

— Разминка уже кончилась? — спросил Эдик у обалдевшей гардеробщицы.

Та негодующе пожала плечами.

Спектакль уже начался, и нас отвели на самый верхний ярус. Эдик устроился на стуле и начал дремать, но не тут-то было. Какая-то девица на стуле рядом при появлении на сцене новой актрисы спрашивала у него:

— Это Вертинская?

Наконец, ему это надоело, и он громко отрапортовал:

— Это не Вертинская, это Джина Лолобриджида.

Ответил так громко, что актеры на сцене обратили внимание и посмотрели в нашу сторону. Позже один из актеров, находившихся тогда на сцене (не помню, кто), сказал Эдику:

— Мы услышали: «Вертинская — это Лолобриджида» — и еле удержались, чтобы не рассмеяться.

В перерыве Эдик выпил бутылку «Боржоми» и — комсомольская закалка подействовала, — когда мы заняли свои места в партере, был уже во вполне приличном состоянии.

А пьеса и спектакль были посредственными.

236. Бегство от всех трех сестер

Это был золотой век театра. Нам с Ларисой повезло: мы видели Ф. Раневскую и Р. Плятта в «Дальше — тишина», М. Ульянова в «Ричарде Третьем», Н. Гундареву в «Леди Макбет Мценского уезда».

Но некоторые спектакли и театры были, с моей точки зрения, переоценены. Каждый раз, когда мы шли в театр на Таганке, я ожидал увидеть если не шедевр, то что-то примечательное, и каждый раз разочаровывался. Один раз на «Добром человеке из Сезуана» мне пришла в голову мысль, что люди пришли, только чтобы посмотреть на Высоцкого, им все равно, как играет он, как играют другие, большинство не понимает содержания пьесы, и их это не волнует.

Однажды мы направились в «Современник» на «Три сестры». У меня в памяти еще оставались «Три сестры» во МХАТе с А. Степановой, А. Тарасовой. Е. Еланской. Еще со школьных лет я запомнил голос В. Качалова в роли Тузенбаха.