Дипломаты, шпионы и другие уважаемые люди

Мужик по дешевке купил «Джоконду»!

318. Будьте здоровы

Однажды во время приезда Дьяконова в Камерун Тикунов сказал ему:

— Вы очень хорошо выглядите.

А потом как будто мимоходом добавил:

— При таком здоровье вам в посольстве и доктор не нужен.

Дьяконов согласился.

А через месяц мы получили из Москвы сообщение о том, что «ставка доктора переведена из посольства в Сан-Томе в посольство в Яунде». И была приписка: «с послом в Сан-Томе согласовано».

— Это безобразие, я не соглашался, — возмущался посол. — Он меня поймал на слове.

— Но вы действительно выглядите лучше, чем он, — успокоил я его.

319. Дюже подлючие

Первым секретарем посольства в Камеруне был Володя Шевченко, бывший первый секретарь комсомола Днепропетровской области.

Он мне рассказал забавную историю. Однажды он был делегатом Съезда комсомола. Сидит в зале и слышит, что кто-то осторожно пробирается по проходу. Оказалось, ищут его: «Кто здесь Шевченко?» — «Я». — «Идемте со мной». И его провели в комнату президиума. Там его ждал сам Н. Подгорный, тогда председатель Президиума Верховного Совета СССР. Володя представился, а Подгорный начал кричать: «Почему вы не представили к наградам комсомольцев Днепрогэса?». И начал объяснять, что такое Днепрогэс.

Дослушав до конца, Володя доложил, что правление Днепрогэса находится не в Днепропетровской, а в Запорожской области, а посему он не несет за награждение никакой ответственности. И добавил, что Днепрогэс строили тысячи, а сейчас в управлении работают человек двадцать, из которых комсомольцев всего трое. Его отпустили.

Володя запомнился мне фразой:

— Не пьют только дюже хворые или дюже подлючие.

Мне потом попадались непьющие «дюже хворые». Но редко. Чаще всего непьющими оказывались «дюже подлючие».

320. Яунде и Эльзас

Как-то мы с Володей Шевченко пошли во французский ресторан. У входа я увидел фотографию хозяйки, а внизу — табличку с ее биографией, из которой следовало, что она родилась и выросла в Эльзасе.

Вечером в разговоре с Володей я упомянул хозяйку и назвал ее эльзаской.

— Откуда ты знаешь? — спросил Володя.

— Определил по акценту, — ответил я.

Володя удивился:

— Ты по акценту можешь определись, из какой кто провинции?

— Да, — ответил я.

Через много лет я попал в Эльзас, там услышал акцент местных жителей, вспомнил хозяйку ресторана в Яунде и удостоверился, что она действительно говорила с эльзасским акцентом.

321. А может быть, это любовь

Камерун. Я сижу в кабинете Тикунова. Тот вызывает к себе заместителя торгпреда и жену экономсоветника.

— До меня дошли слухи, что вы продолжаете… совокупляться.

Тикунов употребил другой глагол.

Те начинают возмущаться. Тикунов повторяет:

— До меня дошли слухи, что вы продолжаете… совокупляться. Три месяца назад я вас предупредил: если вы будете продолжать совокупляться, я вас вышлю. Даю вам неделю на сборы.

Когда они вышли, я решил заступиться:

— Зачем так строго, Вадим Степанович? Надо ли вмешиваться в личные дела? Может быть, у них любовь?

— В личные дела вмешиваться нельзя, — согласился Тикунов. — Я их выгоняю не за то, что они совокупляются, а за то, что они так совокупляются, что мне стало об этом известно. Личная жизнь не должна становиться предметом обсуждения всей колонии.

322. Не невиновные, а подозреваемые

Тикунов любил вспоминать. Слушать его было интересно: начальник погранвойск, министр внутренних дел.

Однажды в Камеруне за обедом он рассказал:

— Мне сообщили о злоупотреблениях в Ташкенте. Я сказал: «Арестуйте пятнадцать человек. Приеду — разберусь». Приехал, разобрался. Человек десять выпустил. Остальные сели.

— Значит, были арестованы невиновные, — прокомментировал я.

— Не невиновные, а подозреваемые, — поправил Тикунов. — Главное, что порядок был восстановлен. Виновные понесли наказание, и лет пять там никто не пытался обмануть государство.

И еще он поливал Брежнева.

— Вы не боитесь, Вадим Степанович?

— Ленька меня боится. Поэтому я и невъездной. У нас есть невыездные. А я невъездной. Меня ни на какую должность в Союзе не возьмут.

Однажды он приехал в отпуск и неожиданно умер.

Траурная процедура проходила у нас в МИДе. Никого из его бывших сотрудников не было. Только мидовцы. Я выразил соболезнование жене. Она наклонилась ко мне и прошептала:

— Они убили его, Олежек.

323. Будет скандал

Однажды поздно вечером ко мне домой влетел резидент:

— Спустись, надо поговорить.

Я спустился. Внизу стоял коричневый мерседес кубинского посла.

Очень красивый мужчина латинской внешности, окончивший Сорбонну, прекрасно говоривший по-французски, кубинский посол следил за собой, по два раза в день менял костюмы. Не обратить на него внимания не могла ни одна дама. И жена нашего дежурного коменданта, красивая молодая женщина с большими серыми глазами, бывшая циркачка, внимание обратила. И он обратил на нее внимание. Вместе они составляли красивую пару. В силу этого и ряда других причин тайн у кубинца от нас не было.

Начал Володя:

— Ты знаешь, что наш посол во время беседы с президентом после вручения верительных грамот просил его ратифицировать договора, депозитарием которых является Советский Союз?