Дипломаты, шпионы и другие уважаемые люди

В Москве около академии был магазин «Продукты». В отделе спиртных напитков работали две женщины: одна «хорошая» — она отпускала нам в кредит, другая «плохая» — она нас не любила. И мы решили ее проучить. На даче у будущего поэта Н. Олева я нашел пустые бутылки из-под напитков, привезенных его отцом из Германии после войны. Одна из них была похожа на бутылку из-под «Московской», но немного больше по объему. Я аккуратно ее вымыл, наклеил этикетку «Московской» и отправился в магазин. У «плохой» продавщицы толпился народ.

— Она продает фальшивые бутылки, — заявил я. — В них меньше водки, чем полагается. Смотрите.

Я взял бутылку водки, открыл ее и перелил в мою бутылку. Все увидели, что моя бутылка оказалась неполной.

— У меня стандартная бутылка. А у нее бутылки фальшивые.

Что тут началось! На нее стали наседать. Кто-то начал открывать бутылки.

Кончилось дело тем, что ее побили, а двух наиболее агрессивных покупателей отвели в милицию. Больше в том магазине я не появлялся.

339. Тимуровцы

Мой однокурсник Юра Миронов жил в Подмосковье и снимал в Москве маленькую комнату в двухкомнатной квартире. Хозяйка квартиры занимала вторую комнату и оказалась бабой сварливой, по мелочам придиралась к Юре. И мы решили ее проучить. Мы с моим товарищем Виктором Колиным явились на квартиру и на кухне стали выяснять отношения с хозяйкой:

— Если ты, тетя Вера, не перестанешь придираться к Юре, мы тебя помоем.

— Как? — открыла рот тетя Вера.

— А очень просто. Разденем догола, нальем в ванну воды и помоем с мылом и мочалкой. Как следует помоем. Вот, правда, полотенец у нас нет, придется вытирать тебя сухими портянками.

— Да я вас всех в милицию! — начала орать тетя Вера.

— А что ты скажешь в милиции? Мы тебя не били, не обижали. Мы тебя помыли. Сделали доброе дело. Мы вроде бы тимуровцы. Все твои тетки-соседки будут говорить: «Нашу тетю Веру солдаты помыли». А из соседского дома будут на тебя показывать пальцем: «Это вот та тетка, которую солдаты помыли».

Ни слова не говоря, тетя Вера ушла к себе в комнату.

— Как подменили, — рассказывал через неделю Юра. — Вежливая, здоровается. Помогает гладить, учит суп варить.

340. Мужские слезы

Как-то слушатель Юля Данилов (он учился на курс младше меня) начал выступление на комсомольском собрании такими словами:

— Мне очень трудно в семье. У меня очень некультурная семья.

Это было очень странно, так как все мы знали, что у него отец генерал, а сестра преподаватель консерватории.

А Юля продолжал:

— Какими словами встречает меня сестра? «Ну как там у вас в стране дураков Мурлындии?» Так называть нашу академию!

Мы знали, что Юля делает все возможное, чтобы демобилизоваться. Он мечтал поступить на мехмат университета.

Он продолжал:

— Сестра говорит, что все наши полковники ненормальные. Я, конечно, возражаю.

Не выдержал майор, ответственный за комсомол:

— Слушатель Данилов, подойдите ко мне.

И увел его из аудитории.

Никаких санкций к Юле применено не было, ибо он не сказал ничего личного, а просто критиковал чье-то неправильное мнение.

Юле удалось демобилизоваться (конечно, не без помощи отца), и он поступил на мехмат.

1 сентября. Я, уже год как студент химфака, иду по аллее около университета и вижу плачущего Данилова. Плачущего.

А приключилась с ним такая история. У него образовался то ли нарыв, то ли фурункул на самом заднем месте, и он не мог сидеть. А поэтому вместо первого дня на мехмате, который он так выстрадал, ему пришлось гулять по улицам.

Позже Юля работал в Курчатовском институте. Недавно он скончался.

341. Немного подсоленный

Тетя Тоня была очень верующей. Однажды, когда мне едва исполнился год, воспользовавшись отсутствием матери, она украла меня, отнесла в близлежащую церковь и крестила, не забыв посыпать в купель… соль, ибо этим отличалось армянское православное крещение от русского.

Я как-то рассказал об этом моим друзьям по академии. Потом надо мной часто смеялись, отодвигали от меня в столовой солонку: «Тебе не надо, ты и так соленый».

342. Как я танцевал мазурку

В те годы власти пропагандировали так называемые бальные танцы: па-де-грас, па-де-патинер и тому подобные, ныне уже основательно и заслуженно забытые. На танцплощадках крутили музыку для этих танцев. Открывались школы бальных танцев. Я, как и многие, танцевать эти танцы не умел и решил записаться в школу. Моя мать порекомендовала меня своей знакомой, которая вместе с мужем вела уроки в здании, расположенном в парке Московского военного округа. Ольга Михайловна, так звали преподавательницу, была очень польщена тем, что у нее учится сын балерины, и всем об этом рассказывала.

Однажды она меня спросила:

— Правда ли, что наш парк переименовывают в парк Окружного дома офицеров?

Это было правдой. И снова вопрос:

— Разрешат ли туда ходить солдатам?

Вопрос был непраздным. А нее была целая группа, состоящая из солдат.

Я ее успокоил и сказал, что советская армия — это армия рабочих и крестьян, что подразумевало включение солдат в список избранных.