Дипломная работа

– А здеся, – мужчина пожал плечами, – может, в трюмах головушку перегрел во время путешествия, а может, просто, как ето… прогрессировал! Решил, шо там казаки неправильные, а здеся он новое войско создаст и атаманом при ём станет.

– Таки да… – протянул Соломон Маркович.

– Ну и я же и говорю, – снова пожал плечами участковый, – больной чилавек!

Глава 4

– Вот тоже, кулинарная Мекка! – бубнил Санька, вяло ковыряя ложечкой пирожное, – По мне, так в Клозери де Лила[5] куда как душевней, и рожи вокруг знакомые, а не эти…

Он покосился на чинных посетителей «Серебряной башни»[6], разодетых в вечерние платья, и вздыхая тяжко, принялся терзать несчастное кондитерское изделие, размазывая его по фарфоровой тарелочке. Вид такой несчастный, будто не в одном из лучших ресторанов Парижа сидим, а в тошниловку я его затащил.

– И на манеры можно почти не обращать внимания, – подковырнул я насупившегося брата.

– И што? – тот даже и головы не поднял, продолжив терзать несчастное пирожное, раздавив его карамельно-ореховые внутренности по фарфоровой тарелочке, – Спорю разве? Не последнее дело – уютно тебе за столом сидеть, или давишься, на рожи эти глядючи. Глянь! Зоопарк человеческий как есть!

– Пф… – одним только звуком показав раздражение, я стал лениво есть, поглядывая в панорамное окно, из которого открывается потрясающий вид. На Париж неспешно опускается вечер, и катящееся к горизонту солнце, отражаясь в Сене, совершенно волшебным светом озаряет город.

– Гиойм звал, – всё бубнил Санька, сбивая созерцательное настроение, – Андрэ Жид обещался, а мы тут как сопля под носом скучаем!

– Отскучались похоже, – заметив в отражении сплочённую группу, целенаправленно двигающуюся к нам, спешно вытер рот салфеткой, – да не оглядывайся ты!

– В конном строю практически, – съязвил брат, косясь на неверное отражение и залпом допивая кофе, поморщившись от попавшей в рот гущи, – не иначе как с манёвров отпускники. Нога к ноге идут, и впереди командир!

– Господа! Не кажется ли вам, что здесь воняет дерьмом? – отчётливо и очень громко произнёс по-русски рослый усатый мужчина лет сорока, остановившись у нашего столика и с неотвратимостью орудийной башни поворачивая голову в нашу сторону.

Ну… так, по крайней мере, ему кажется. Наверное. На мой взгляд, выглядит это всё донельзя манерно, отдаёт плесенью и нафталином глубоко провинциального театра. Группа поддержки, с выразительность скверных актёров играя эмоциями и лицами, поддержала и одобрила лидера, вбросив ряд тщательно отрепетированных реплик.

Да… пожалуй и верно – провинция-с! Слишком уж пристальное внимание к деталям моды. Затянутые в корсеты и облитые фраками, они напоминают скорее…..кондомы. Притом жизненная потрёпанность у них такая, что… использованные. Неоднократно.

Ну или говоря языком более светским – это никак не денди, а скорее фаты[7] из провинции. Притом с дурным вкусом, ну или просто отсутствием оного.

Ни единой нотки индивидуальности в зализанных обликах, и даже специфические алкогольно-кокаиновые крылья носа практически одинаковые. Ни дать ни взять – прожившиеся провинциальные помещики из отставных офицеров, решившие то ли поправить свои дела дурной лихостью[8], то ли…

… чорт его знает! Внезапно стало скучно, и я позволил эмоциям отразиться на лице. Нам с братом плевать на этикет хоть по большому, хоть по маленькому, и соблюдаем мы его ровно настолько, насколько это удобно нам! И такое нелепое представление… на кого оно было рассчитано?

– Жопу надо вытирать, если кажется, – буркнул Санька, откидываясь на спинку стула, и взглядом эстетствующего мясника окидывая троих мужчин.

– Идиоты, – сухо констатирую я, – пытаться шокировать разговорами о дерьме бывших пастухов, которые не скрывают и не стесняются своего прошлого, – гарсон!

Ловлю взглядом официанта, взмахом руки привлекая внимание персонала и публики.

– В-вы… – с огнём в глазах и пузырькам слюны на губах, лидер кокаинистов левой рукой схватил меня за грудки и то ли замахнулся, то ли захотел вздёрнуть со стула ввысь…

… но я, ухватив его за пальцы, с готовностью начал падать на спину, выворачивая кисть на излом. Короткий, какой-то собачий взвизг, перешедший в скулёж, и рослый мужчина скрючился в позе эмбриона, баюкая сломанную руку…

… а я уже на ногах.

– Долго ты, – буднично сказал брат, пробивая ногой в голову стоящему на одном колене щеголеватому мужчине с жидковатыми тоненькими усиками на одутловатом лице. Второй, обладатель «Николаевской» бороды и рыхлого, сбившегося набок большого живота, раскинулся на спине морской звездой, вяло шевеля конечностями и явно пребывая в глубоком нокауте.

– Зато чисто, – хмыкаю в ответ, и прижав руку к сердцу, с виноватым видом кланяюсь миловидной даме, ставшей свидетельницей произошедшего, – считай, полресторана видело, што не мы первыми начали. Мы белые и пушистые!

– Эт да, – согласился Чиж, носком ботинка трогая «морскую звезду» и пряча кастет в карман, – никак перестарался? А нет…