Дипломная работа

— Угум… — в журнале испытаний ставлю время дату и время полёта, силу ветра и прочее. В основном по шаблону — галочка, вписать нужное… иногда только несколько слов или строк. Мучились в Ле-Бурже ещё, делая журнал под себя, но и результат! Время экономится существенно, и пропустить в горячке ничего не выйдет.

— Пахом… Пахом! — громче окликаю гальванёра, — Да погоди ты разбирать! Забыл, што ли, регламент? Всё под запись и…

— Да етить твою! — Африкан, взяв Пахома Иваныча за талию, отставил от летадлы, — Погоди, тебе говорят!

— Да што ж ты за человек такой?! — возмутился гальванёр, обильно потея и вырываясь, — Я глазком только…

— Та-ак… — протянул Санька, моментально оказавшись возле открытого движка, — Егор, ну-кась подойти!

— Я, могёт быть, — сбиваясь от волнения на деревенский говор, начал брат, — и не понимаю в электрике сильно много, но…

— Ошибся, — бледно улыбнулся Пахом, — вот… хотел поправить, стыдно потому шта…

— Я… — пропыхтел Санька, уложив Пахома на палубу с вывернутой рукой, — извинюсь потом, и в ножки поклонюсь, ежели не прав, а пока…

Блеснул нож, и ворот рубахи полетел на палубу.

— … ты считаешься диверсантом со всеми вытекающими.

— Да што ж ето такое! — забился гальванёр, как в падучей, — Мальчишка! Сопляк! Помстилось иму!

— Прости, Пахом Иваныч… — Африкан с мрачной совершенно физиономией помог Саньке спеленать гальванёра, — но как сказал Александр Фролович, я те потом в ножки поклонюсь, ежели неправ был.

— Не нравится мне всё это, — забухтел в тронутые сединой усы Никандр Ильич, отиравшийся на палубе.

— Я! — орал гальванёр, ловя взгляды экипажа и пытаясь в криках выразить всю нашу неправоту и свою заслуженность, — Заслуженный!

Спеленав заслуженного, прямо на палубе раздели его, срезая одёжку, после чего замотали в простыню, воткнув в рот кляп.

— Всякое бывало, — пояснил брат любопытствующим, — может, игла ядовитая в манжете. Тык! И нету человека.

У раскрытого движка побывал тем временем весь экипаж, вроде как не просто любопытствуя, а свидетельствуя.

— Ишь ты, го́вна какая! — нахмурился Никандр Ильич, изучив проблему, — На волоске! Я так маракую, што крутанул бы ты, Егор Кузьмич, пару коленец в воздухе, и в море булькнул бы. С концами!

— Я так же понимаю, Никандр Ильич, — соглашаюсь с немолодым тридцатишестилетним мужчиной.

— Ну точно! — ахнул Фотий, — На "Ипатии" тоже ведь он, так получается?! Если бы мы всплывать начали, то аккурат под взрыв и попали!

Разом заговорили все, и оказалось внезапно, что вот весь экипаж, до единого, подозревал Пахома в нехорошем. С трудом подавив кривоватую усмешечку, разогнал народ с палубы.

— Сейчас обыск в каюте Пахома… или как там его на самом деле? — Санька взял расследование в свои руки, — а вы… да, Никандр Ильич и… вы, Валериан Иванович. По трюмам пройдитесь… где там у гальванёра хозяйство? Во… ну и просто рядышком поглядите, где там тайник может быть.

Видя воодушевление брата, только качаю головой. Если Пахом и в самом деле диверсант и шпион, но при этом не совсем дурак…

… ни хрена мы не найдём! Хранить компромат в собственной каюте, это идиотизм полнейший, да собственно и незачем. На судне можно сделать тысячи тайников, которые ни один таможенник с собакой не найдёт.

— Я… — с энтузиазмом рассказывал Санька, разбирая вещи Пахома, не то штоб сразу его заподозрил, но…

Он перевернул Евангелие, вороша страницы на предмет чего интересного.

— … потом начались звоночки. Для начала говорок…

Механик, присутствующий при обыске, кивнул задумчиво, а у меня опять полезла неуместная усмешка. Ага, как же… Санька, тот и вправду мог понять что-то неладное, ибо наблюдательности у него на троих Холмсов хватит, и на сдачу ещё останется. По филерам полицейским помню, как он быстро их срисовал. А остальные… сами себе больше врут.

Сергей Парфёнович, при всех своих профессиональных и человеческих достоинствах, отнюдь не Шерлок Холмс и не Пинкертон. Человек он умный и отменно образованный, но изрядно мнительный и склонный к некоторой мистике. Придумать задним числом что-нибудь этакое, равно как и уверить себя в этом, он вполне способен. Но детективные способности? Не-ет…

— Говорок у него специфический, — продолжил брат, беря с полки следующую книгу, — Нормальный человек из народа, ежели он волнуется, то говорить начинает, как в детстве бывалоча. А у этого… шалишь! Деревенский говор, а как волнуется — нате! Городской! Эт как? Человек притворяется менее образованным, чем он есть на самом деле?

— Сразу пометочку себе сделал, — поиграл бровями брат, — но с поправочкой — мало ли, человек в Революции давненько, подпольщик со стажем. Где уж он там жил и ково изображал… оно ведь по-всякому бывает, прицепился акцентик. А потом один к одному набежало, по мелочам.

— Ни-че-го, — мрачновато подытожил брат получасом позже, — Так только… несколько книжек с пометками. Может, для шифровок…

— … или секретным составом на бумаге написано?! — вскинулся он.

— А может и нет, — вздыхаю я.

— Не может! — замотал головой Санька, — Вот ей-ей! Шифр, или может, документ секретный…