Директория. Колчак. Интервенты

Очутившись на Дальнем Востоке, Пепеляев и там занялся формированием отрядов для борьбы с советской властью. Осенью 1922 г. Пепеляев совершил набег на Якутию. Этот набег был сделан на средства американских промышленников, пожелавших выгодно скупить в Якутии пушнину. Во время этого набега, стоившего много жизней и принесшего советской власти много убытков, Пепеляев был взят в плен Красной армией. В плену Пепеляев раскаялся и 18 июля 1923 г. обратился к своим бывшим соратникам-офицерам и солдатам с просьбой сложить оружие и прекратить борьбу с советской властью. Суд приговорил Пепеляева к смертной казни. ВЦИК амнистировал Пепеляева и заменил приговор десятилетним заключением.

¹⁰⁹ Тот батальон, который Пепеляев, едучи на фронт, демонстрировал Болдыреву, состоял, главным образом, из прапорщиков и нижних чинов бывшей царской армии.

¹¹⁰ Болдырев преувеличивает численный размер красных частей и не принимает во внимание качественную сторону. Болдырев совсем не принимает в расчет, что в рядах белых стояли офицеры, прапорщики и опытные командиры, и упускает из вида, что среди командного состава Красной армии находились такие командиры, главным образом военные из бывшей царской армии, которые играли на руку белым.

¹¹¹ Воткинцы и ижевцы – так называются белые военные части, составившиеся из распропагандированных эсерами рабочих боткинского и Ижевского заводов. Эти отряды были хорошо вооружены и составляли мощные боевые единицы, храбро сражавшиеся под командой Каппеля, с которым и совершили отступление на Дальний Восток, где впоследствии почти все раскаялись и предались советской власти.

¹¹² Болдырев упрекает Директорию, тогда как в действительности он сам стоял за то, чтобы применены были к забастовщикам суровые меры.

¹¹³ Хотя часть дневника – от 18 ноября по 27 ноября включительно – носит в книге характер поденной записи, но в действительности, как это видно из особой отметки на дневнике, эта часть была написана автором позднее, когда он уже находился в Токио.

¹¹⁴ Эти «неизвестные лица в военной форме» были красильниковские головорезы-офицеры, которые шли под командой войскового старшины Волкова. Арест произошел в воскресенье 17 ноября на квартире Роговского, которая помещалась в здании ведомства государственной охраны. Это здание обычно охранялось усиленными патрулями отряда Роговского, уверявшего, что его воинская часть, вернее его полиция, состоит из людей «верных» и «преданных» Директории, из людей, на которых Директория может надеяться, как на «каменную гору». Тем не менее эти «храбрые» патрули сложили оружие и разбежались при первом появлении и по первому требованию красильниковцев. Насколько эти части были преданы Директории, видно из следующего факта: на следующий день к ним в казарму явился сам Красильников, сообщил им о свержении Директории и назначении Колчака диктатором и сказал: «Кто хочет служить Колчаку – пусть останется, кто не хочет – пусть уйдет». Во всем отряде нашелся только один преданный Директории, который и ушел, а все остальные пошли служить Колчаку.

Войдя в квартиру Роговского, красильниковцы застали там Роговского, Авксентьева, Зензинова, а также прибывшую из Архангельска делегацию Северного правительства – трех эсеров: Я.Т. Дедусенко, С.С. Маслова и М.А. Лихача.

Как видно, эсеровские фракции – Северного правительства и Директории – информировали друг друга о положении дел.

Не интересуясь приезжими, красильниковцы ограничились только арестом Авксентьева, Зензинова и Роговского. Арестованные были выведены на улицу, где, по словам Авксентьева, их «ждало около 300 вооруженных человек, часть из которых сидела верхами на лошадях». Арестованных силой посадили в грузовой автомобиль и отвезли в штаб казачьего атамана Красильникова. В штабе арестованный Аргунов уже поджидал своих товарищей по несчастью.

Во вторник к арестованным пришел от имени правительства начальник штаба Красильникова капитан Герке, который сообщил им о колчаковском перевороте и предложил на выбор: арест или изгнание за границу. Пока арестованные обдумывали, на что решиться, к ним пришел министр юстиции Старынкевич, который, извинившись за причиненное беспокойство, сказал, что весь арест недоразумение, что арестованные совершенно свободны. Всех арестованных доставили на квартиру Авксентьева, поставив «для безопасности» около дома усиленную охрану.

На следующий день на квартиру Авксентьева пришел в сопровождении офицеров Старынкевич, который заявил, что, по распоряжению Колчака, они снова арестованы, и если они не желают находиться в тюрьме, то могут быть высланы за границу. В последнем случае они должны быть готовы к отъезду немедленно.

Вскоре к арестованным явились товарищ военного министра Хорошихин и управляющий министерством иностранных дел Ключников, которые, как утверждает Авксентьев, «по приказанию Колчака», потребовали от арестованных «подписать следующие обязательства»: