Директория. Колчак. Интервенты

«1) Будучи высланы за границу, мы обязуемся не возвращаться в Россию, пока не будет образовано Всероссийское правительство и пока Россия не будет очищена от большевизма.

2) Мы обязуемся не заниматься никакой политической деятельностью.

3) Мы обязуемся не вести за границей никакой агитации против Колчака».

Не добившись подписей, Хорошихин и Ключников ушли, но вскоре «вернулись, заявив, что все это было недоразумение, что не требуется никаких подписей, но что через два часа все будут высланы за границу».

«Нас посадили в автомобиль, – рассказывал потом Авксентьев одному американскому журналисту, – окружили отрядом конных, отвезли на железнодорожный вокзал и поместили в поезд. Нашу охрану составляли: 15 офицеров отряда Красильникова, около 30 солдат, отряд пулеметной команды и 12 английских солдат с офицером. Последние были присоединены к отряду, так как мы настаивали на международных гарантиях нашей безопасности. Когда поезд тронулся, офицер – начальник конвоя – показал нам инструкцию Колчака, в которой говорилось, что мы должны содержаться под строжайшим арестом и не иметь никаких сношений с внешним миром. В случае попытки к побегу или при попытке освободить нас извне мы должны быть расстреляны на месте. Через шесть дней мы достигли китайской границы и были выпущены на свободу».

В заключение нам остается только добавить, что по распоряжению Колчака каждому из высланных были выданы на расходы 50 тысяч рублей, а Аргунову, обремененному семьей, 75 тысяч рублей.

¹¹⁵ Вот точный текст письма к Колчаку и приказа войскам по оригиналам, которые хранятся в Сибархиве:

«Ваше высокопревосходительство милостивый государь Александр Васильевич!

Не считая возможным при сложившихся обстоятельствах находиться более на территории Сибири, я решил в самом непродолжительном времени выехать за границу и затем на Украину. Ввиду сего прошу распоряжения:

1) О передаче по телеграфу прилагаемого при сем прощального обращения моего к войскам и опубликовании его в печати. Обращение это объяснит бывшее до сих пор молчание с моей стороны, имевшее целью сохранение спокойствия на фронте.

2) О выдаче мне и сопровождающим меня лицам: секретарю Г. Шмелингу, адъютантам ротмистру Гуковскому, штабс-капитану Баевскому и обер-офицеру для поручений корнету Тюмянцеву заграничных паспортов.

3) О выдаче причитающегося мне и лицам, меня сопровождающим, содержания за ноябрь месяц и двухмесячного содержания, применительно к закону для лиц, оставляющих службу.

Если бы вы пожелали выслушать мою более подробную характеристику положений на фронте и оценку настроений политических кругов в прифронтовой полосе в связи с происшедшими событиями, я охотно это исполню.

Прошу принять уверение в совершенном моем уважении и преданности.

Омск 21.ХI.18.

Готовый к услугам В. Болдырев».

«Главкозап, генералу Дутову, командарм Сиб.

Уходя из рядов доблестной армии, завещаю помнить, что будущее России на фронте и в создании единой сильной, боеспособной армии. Будет прочен фронт и крепка духом армия – будет обеспечено и воссоздание великой России.

Прошу передать всем офицерам, солдатам и казачеству мою признательность за их доблестные и великие труды.

Главнокомандующего генерала Сырового прошу передать мой братский привет доблестным чехословакам за их незабываемую помощь России.

21 ноября, Омск.

Генерал-лейтенант Болдырев».

¹¹⁶ Точная запись дневника: «Хамье из ставки».

¹¹⁷ Точная запись дневника: «Рожа веселая».

¹¹⁸ Точная запись дневника: «Сегодня новая измена и низкая бестактность».

¹¹⁹ Опущены слова: «Прощаясь, я сказал, что в тяжелую минуту я, не принимая участия в правительстве, от командной роли не откажусь».

¹²⁰ Какая «законная власть», о какой «преемственности» говорит Болдырев? Ведь даже та история, которую пишет Болдырев, не дает основания считать Директорию «законной» и еще менее «преемственной» властью.

¹²¹ Утверждать, что при Директории, да и вообще когда-либо население Сибири было социально и политически довольно однородное, – по меньшей мере наивно.

¹²² «Люди, составлявшие Директорию, пытались обойтись без расстрелов и казней, не хотели особенно злоупотреблять и тюрьмой»… Неправда! Расстреливали – да еще как! Тюрьмы же были переполнены, но кем? – не мародерами тыла, а большевиками.

¹²³ Болдырев ставит в актив Директории и такие «доблести», которые произошли не по его вине. Ведь это будущие колчаковцы заставили Директорию добиться «добровольного самороспуска» Сибоблдумы и «самоупразднения областных правительств». Директория, говорит Болдырев, «расширяла свое влияние за пределы ее территории». Чушь! Никакого влияния у нее не было, иначе ее бы поддержали. Что же касается территории, то она была «столь обширна», что для членов Директории и ее учреждений не нашлось даже в Омске приличного жилого помещения, а только этими помещениями и ограничивалась территория Директории.