Директория. Колчак. Интервенты

Курбатов – горячий сторонник системы штатов как государственного устройства, с огромной самостоятельностью каждого штата. Просил на завтра пожаловать к нему, обещал познакомить с интересной перепиской и проектом русско-японского соглашения¹⁶¹.

Токио. 30 января

Заходил Махин. Он встревожен падением Оренбурга и другими неблагоприятными сведениями из Сибири. Опять уговаривает меня поехать в Париж, где, по его мнению, мой голос авторитетного военного и бывшего члена правительства имел бы большой вес.

«А я вот начинаю сомневаться в самом результате парижской мирной конференции, – заметил я моему гостю, – в отношении России путного ничего не придумают, кроме разве повторения совета – образовать конференцию с большевиками на Принцевых островах¹⁶². Союзники продолжают преподавать нам советы вместо реальной помощи – думают, что начинают понимать русский народ и то, что он сейчас вытворяет¹⁶³. Пожалуй, лучше будет рассчитывать на самих себя, как бы это сложно и тяжело ни было. Кроме того, в Париже бывших премьеров и бывших министров и без меня набралось достаточно. Это мнение укрепляется во мне все больше и больше».

Но Махин все же стоит за поездку, и даже сам думает поехать в Париж.

Приходил господин М.¹⁶⁴, опять просит о моем свидании с бароном Мегато. Барон уполномочил его предложить мне позавтракать в японском дворянском собрании. Я на этот раз не имел оснований отказаться, и, кроме того, мне хотелось несколько познакомиться с экономическим положением Японии.

Решили использовать для этого субботу 1 февраля. М. среди беседы заметил, что японские торгово-промышленные круги в волнении. Время для них благоприятное, скопление капиталов, заработанных на военных поставках, значительное, но все же они недостаточны для необходимого размаха с целью захвата мировой торговли. Вот куда пошли аппетиты.

Все фабрики Японии до сих пор работали исключительно для внутреннего рынка. Для чужих стран товаров почти нет.

Был у Курбатова. Доказательства его крупных заграничных связей налицо. Кроме писем важных генералов, у него письмо крупнейшего американского финансиста¹⁶⁵, обещающего широкую денежную поддержку тому правительству России, или части ее, которое окажется наиболее живучим. Формулировка недурна и не особенно к чему-либо обязывающая автора письма – поди поищи такое правительство или докажи, что это то, что надо. Верхи японцев¹⁶⁶ Курбатов пугает верой – искренней или нет, это дело его, – и неизбежностью появления большевизма и Западной Европе и, прежде всего, в Америке, приятно волнует созданием заманчивых перспектив относительно господства в тихоокеанских водах, омывающих Азию. Но что прямо бесподобно – это его намек на назревшую необходимость уравнения цветных рас с белыми, вопрос всегда чрезвычайно болезненно затрагивающий самолюбие японцев.

Он познакомил меня с основными положениями, служащими как бы введением к условиям будущего соглашения. Мысли для меня не были новыми¹⁶⁷. Главное предположение, что только Япония имеет прочную реальную силу и что она одна дольше других противостоит большевизму. Это обстоятельство и надо было использовать, направив ее внимание на некоторые важные для нее близлежащие острова и предоставив ей известные преимущества у нас в смысле приобретения столь необходимого Японии сырья. Ни о каких территориальных уступках с нашей стороны не могло быть и речи.

Курбатов настоятельно просил моего согласия на участие в разработке этого вопроса. У него свита из трех человек.

На улице совершенная зима, все покрылось снегом на полчетверти по крайней мере. Снег и босые ноги – это возможно только здесь. Я благословляю культуру, и прежде всего паровое отопление моего отеля, вся прелесть жизни по-японски решительно перестает мне нравиться с появлением первых пушинок снега.

Наблюдая за рабочими, разгребающими снег на площади перед отелем, убеждаюсь, как малоизобретательны они даже в такой несложной работе, правда для них мало привычной.

Нагнали их уйму. Здесь тоже начинают понимать, что такое безработица, кричат, бегают, но сноровки нет. Доска, которую двое тянут за веревки, а один придерживает рычагом, то и дело срывается. Доска уезжает, а снег остается на месте. Думается, что настоящий петроградский дворник смело заменил бы десяток-другой таких рабочих. Так у них и во всем, что не является привычным заученным делом.

Вечером был на концерте в русской колонии при нашей церкви в Токио. Концерт был в помощь артисту-беженцу Селиванову, который и был главным исполнителем. Пел он чудесно (бас), особенно хорошо передал социально-политические мотивы Даргомыжского: «Спесь», «Титулярный советник» и др. Хороши и драматические вещи – «Старый капрал», «Христос» и пр. Читал свои стихи небезызвестный Гурлянд – остроумно, но однообразно. Закончил довольно грубовато, особенно имея в виду присутствие гостей-японцев:

Если б я был японцем, сморкался б в бумажки[37]
И всем бы показывал голые ляжки.