Дирижер

В его руке остался клочок голубой ткани. Крепыш придирчиво осмотрел порванную рубашку-поло на Санате, приложил клок и кивнул:

— От твоей рубашки.

Неожиданно он заломил Шаманову руки за спину. Щелкнул металл, на запястьях затянулись кольца наручников.

— За что? — возмутился Санат.

Крепыш объяснял Моднику:

— Водитель задушен, просматривается борозда на шее. Женщина на пассажирском ударилась головой — смертельная травма. Водителя мог задушить тот, кто сидел сзади. Там я нашел клок его рубашки. А еще там кровь, наверняка тоже его.

— Я не виноват! Я спасал ребенка, — оправдывался Санат.

Модник толкнул Шаманова в спину:

— Следователь разберется. Топай!

Крепыш шептал сзади напарнику:

— Мы его и без следака расколем. Зря что ли яйца мочил.

Саната доставили в отделение милиции. Усадили на табурет посередине непритязательного кабинета, наручники не сняли.

Модник сразу предложил:

— Ну что, гражданин Шаманов. Можем оформить явку с повинной, если расскажешь, как было дело.

— Я расскажу. Мне нечего скрывать, — согласился Санат.

Он начал рассказывать, как искал место аварии и спасал малыша. Физиономия оперативника кривилась, словно тот стиснул зубами дольку лимона.

В комнату вошел переодевшийся Крепыш, запер дверь, послушал и тоже скривился от недовольства. Он занял место за спиной подозреваемого и зачем-то взял в руки толстый телефонный справочник.

— Я порезался, когда залезал в машину через заднее стекло. Тогда же порвал рубашку, — объяснял Санат.

— Задняя дверь со стороны водителя была открыта, — возражал оперативник.

— Я выбил ее изнутри, когда выходил, — оправдывался Шаманов.

Неожиданный удар сзади в бок опрокинул его на пол. Крепыш навис над поверженным Дирижером, угрожая тяжелым справочником:

— Колись, гнида, за что ты их прикончил?

— Их убили, но это сделал не я.

Модник поднял упавший табурет и помог Шаманову подняться и сесть. Он вновь стоял спереди и увещевал:

— Ты пойми, два трупа тянут на высшую меру. Твой единственный шанс скостить приговор — чистосердечное признание. Ты же не скрылся — уже хорошо. Пожалел младенца — тоже плюс. Сошлись на помутнение рассудка. Что не поделил с убитыми?

Санат продолжал настаивать, что его не было в машине в момент аварии. Модник постепенно раздражался:

— Как ты вообще оказался один на дороге в таком месте?

— Вышел из автобуса.

— Зачем?

— Укачало. Решил пешком пройти.

— И услышал писк младенца?

— Да.

— Кончай пургу гнать! Там река шумит! — взорвался Крепыш и новый удар толстой книгой обрушил Шаманова на пол. — Кто тебе поверит, придурок? Только себе хуже делаешь.

— Да ну его. Пусть получит по полной. Мы свое дело сделали, — решил Модник, который был в паре главным.

Он отпер дверь, высунулся в коридор и крикнул дежурному:

— Оформляй задержанного в камеру!

Ночь Санат провел в камере предварительного заключения на дощатых нарах. Он почти не спал и мучительно думал. Под утро собственная версия даже ему показалось неубедительной.

Глава 43

Днем подозреваемого Шаманова допрашивал следователь прокуратуры. В отличие от агрессивных и нетерпеливых оперативников, начинавший полнеть мужчина в тесном кителе с капитанскими погонами выглядел спокойным и рассудительным.

— Хижняк Валерий Юрьевич. Буду вести ваше дело, — представился следователь.

И мысленно подбодрил себя: майорские погоны, считай, на плечах, если быстро расколоть убийцу и передать дело в суд.

В комнате было душно. Преградой свежему воздуху и солнечным лучам служила решетка на окнах и пыль на стекле. Следователь протер платком испарину на лбу, пролистал бумаги и доверительно наклонился к задержанному.

— Такс, гражданин Шаманов, явка с повинной уже не просматривается. Мой совет — чистосердечное признание.

Санат решил сообщить главное:

— Я знал семью погибших Самородовых, Антона и Александру. Мы вместе снимали домик. Александра ждала ребенка, позавчера у нее начались схватки, и муж повез ее в роддом. С тех пор я их не видел до того момента, как нашел автомобиль в реке. Но я знаю, кто их убил.

— Я тоже. — Хижняк придвинул чистый лист и авторучку: — Пишите, как было дело.

— Да нет же, не я! — возмутился Санат.

— Тогда кто?

— Их было четверо.

— Четыре убийцы в «жигулях» помимо жертв? — усомнился следователь. — Не многовато ли?

— Я не знаю деталей, но слышал, как они договаривались.

— Поясните.

— Я музыкант, выступал в ресторане при гостинице «Жемчуг». В гостинице работают Михаил Фомин и Артур Кармазов, здоровые такие. Им помогали Ираклий и Георгий Давиташвили, племянники Беридзе.

Следователь отвлекся от записей и заинтересованно поднял брови:

— Отара Георгиевича Беридзе? Откуда такая уверенность?

— Я был вчера в доме Беридзе, в гостях у его дочери, и слышал телефонный разговор.

— Во сколько это было?

— Часов в одиннадцать или чуть позже.

— Так, — следователь сделал пометку. — А дальше, что вы делали?

— Поехал домой. Там было всё перевернуто. Я увидел на полу чепчик младенца и понял, что случилось страшное. Самородовы пропали, их надо было спасать.

— Как вы их спасали?

— Я подумал, что могу сделать? И пошел в «Дендрарий», — честно признался Санат.