Дискотека. Книга 2 [СИ]

От Панча так и не было никаких известий. И Ленка совсем потерялась, не зная, как быть. Если бы не это вот — брат, младший, она, наверное, набралась бы терпения и просто ждала дальше. Ну мало ли, подумала бы умная Ленка, мало ли, что там у него. Одновременно понимая, что скорее всего маялась бы еще сильнее, ревновала бы. Там тоже девчонки. А он красивый. Но тогда она хотя бы знала, как себя вести, пусть глупо, но как то бывает: влюбленная дурочка, ревнует своего парня, может обидеться, наброситься с упреками. А тут совсем все непонятно. Было такое ощущение, что с каждым днем прошлое неумолимо утекает, волной, которая уходит от берега. И чтоб все вернулось, нужно новое. Телефонный разговор. Или письмо. Хоть что-то кроме памяти, которая все меняет, постоянно. То Ленке кажется, что оба они чувствуют одно и то же. А на другой день думает с раскаянием, он же совсем мальчишка, наверное, просто живет себе дальше, смеется, учится, ходит на свои процедуры и мечтает выздороветь. И тут она, здрасти-здрасти, ах мой драгоценный братишка, как ты там, это я, Ленка Малая. Ле-на. Ма-ла-я.

Ложась, она слышала его голос, сердце сначала замирало сладко, пробуя каждый слог, будто катая по языку леденец, и вдруг сильно кололо, так что она вздрагивала, недоумевая и злясь. А потом острое стало проходить, оставляя взамен виноватую и мягкую печаль. Ленка винила себя за то, что внутри все происходит так быстро и сильно. Настолько сильно, что пришлось самой отталкивать недавнее прошлое, пусть оно уходит, дальше во времени, не мучает ее.

— Дурак ты, Валик Панч, — шептала, садясь в постели, и слушая, как недоуменно отзываются пружины в животе старого дивана, — что ж ты такой дурак? Ну два слова, по телефону. Или письмо, маленькое. И я буду просто жить дальше, знать, ты там есть и меня не забыл.

И падала навзничь, кусая губы. Хотелось заплакать, но глаза были сухими, будто в них песок.

— Каткова! — ворвался в уши скрипучий голос Кочерги, и все крики примолкли, а Ленка, очнувшись, подняла голову, придерживая рукой дипломат на подоконнике.

— Вместе с патлами ты себе и уши… это…

— Выбелила, — подсказал за квадратной спиной Саня Андросов и присел, отпрыгивая в сторону, когда Кочерга резко обернулась.

Но у завуча было более важное дело, чем ругать Саньку, и она снова уставилась на Ленкины волосы и распахнутую военную рубашечку.

Девочки любили уроки начальной военной подготовки, потому что в эти дни положено было приходить не в скучных коричневых платьях, а в юбках и рубашках цвета хаки, и под рубашки они надевали всякие блузочки и майки, чтоб на переменках покрасоваться, не застегивая зеленых пуговиц.

Ленка вздохнула и подняла было руки — застегнуть рубашку. Но лицо мерзкой тетки было полно такой ненависти, что она передумала.

— Вам чего, Инесса Михална? — спросила ласково, поправляя волосы.

— Рас… рас…пустила тут! — задохнулась Кочерга, бесцельно водя по бокам короткими ручками и сжимая корявые кулачки, — как… как… девка какая…

— Начнется урок, я застегнусь, — безмятежно ответила Ленка, а внутри уже все привычно мелко тряслось, — и галстук надену, и булавочкой пришпилю. Вопросы есть?

— Тебе! — заорала Кочерга, — тебе вот! Экзамены! Выпускной! А ты, у-у-у, вырядилась, и патлы твои!

Звонок на полминуты заглушил вопли. Ленка молча смотрела на багровое лицо и открытый рот. Удивительное, конечно, дело. Когда она пришла в школу после каникул, то на каждом уроке, от каждого учителя выслушала всякое. И все про бедную свою башку нового цвета. На первых двух уроках ей еще хотелось встать и крикнуть в ответ, эй, очнитесь, я ведь все та же Лена Каткова, и под этими белыми волосами те же мои мозги, нормальные, между прочим, мозги, которые вашу школьную программу вполсилы щелкают. А дальше уже и не хотелось. Было в Ленке с самого сопливого детства тяжелое такое упрямство, из-за которого мама в ошеломлении качала головой и разводила руками, после бесполезных попыток Ленку наказать.

— Да что ж ты за чучмек такой! — орала мама, хватаясь за темные пряди и качая головой, — нож дать, так и зарежешься, небось?

— Нет, — мрачно отвечала Ленка, — в окно выпрыгну.

Так это говорила, что мама верила и уходила, треснув дверью.

Учителя этого не знали, так что попытки надавить, нажать и заставить продолжались до сих пор, и как всегда, ничем хорошим не кончались.

— Вы все? — спросила она, когда звонок замолчал, и следом замолчала Кочерга, набирая воздуха для нового вопля, — я пойду, у нас урок.

Застегнула рубашку, подтянула черный галстучек и вошла, сильно хлопнув дверью. Быстро прошла к столу, на котором уже лежали приготовленные автоматы, бросила на пол дипломат. Взяла один, щелкнула затвором, готовясь разбирать на время.

— Ахтунг, — негромко сказал Саня Андросов, держа другой автомат. И подмигнул.

Ленка не выдержала и засмеялась. Военрук, согнув большую руку в испачканном мелом рукаве кителя, уставился на часы, дал отмашку другой рукой. И Ленка защелкала деталями, особо не торопясь, Саньку никто все равно обогнать не мог.