Дискотека. Книга 2 [СИ]

— Кирова. Два. Квартира…

Женщина бросила ручку поверх раскрытой карты в два тонких листка.

— Нет там дома.

— Что? — Ленка покраснела, смешавшись, руки задрожали на пуговицах сарафана.

— Нет, говорю, на Кирова в доме два квартир, как вы мне надоели, врушки малолетние! Кирова два — это центральная почта! Ладно. Снимай трусы, бери там салфетку, стели.

— Платье снимать?

— Подол задери повыше.

Ленка с тяжелой краской на скулах, неловко, путаясь пальцами в клеенчатом кармане на боку гинекологического кресла, вытащила салфетку, криво постелила ее, и влезла, укладывая ноги на холодный металл. Зажмурила глаза, слушая шаги, сердитые вздохи и звяканье инструментов.

— Не дергайся, — прикрикнула тетка, ловко орудуя холодным зеркалом, лежи тихо, дай посмотрю.

Ленка закрыла глаза и замерла, отрешаясь. Где-то там, внизу, ниже ее живота, в теле ворочалось холодное железо, такое чужое, очень неприятно, но терпеть можно, прикинула Ленка, тем более, у гинеколога она пару раз была и не в первый же раз зеркало. Сейчас тетка его вытащит и до завтра можно будет выкинуть из головы, забыть, будет еще почти целый день жизни, там, за окном, где софоры, воробьи и беззаботные люди, которым не надо сдавать никаких мазков… которым…

— Э, дорогуша, — врезался в уши озабоченный и одновременно устало-равнодушный голос, — да у тебя тут эрозия, похоже, на шейке, или еще что.

— Что, — прошептала Ленка, мгновенно леденея спиной.

— Петр Леонидович, — прокричала в сторону двери врачиха, снова пошевелив в Ленке зеркалом, — ты заснул там, что ли?

Подождала несколько секунд и наконец, выдернула из Ленки металлическую трубку, звякнула ею о столик на дрожащих ножках.

— Вставай, одевайся.

Звонко ударила вода в донце умывальника, и пока Ленка натягивала трусики, Татьяна Пална, оглядев в круглом зеркальце черные с малиновым бликом кудри, вытерла маленькие, как у ребенка, руки, и вернулась к столу, села там спиной к Ленке. Что-то чиркая в карте, сказала:

— Мазки будут готовы завтра, но домой не пойдешь. Вот тебе направление в корпус, останешься, не нравится мне твое влагалище, утром посмотрит тебя врач, уже с результатами. Если что найдет, сдашь кровь, из пальца, из вены, отлежишь, как положено, с курсом уколов, через две недели все сдашь повторно, если результаты нормальные, отпустим домой.

В Ленке все, ухнув, упало вниз, даже не в пятки, а будто ноги ее — черная дыра, в нее улетело и сердце, и голова, стало нечем дышать и нечем думать, вот совершенно. Без единого слова она стояла босиком на ребристом коврике, не успев застегнуть пуговицы на груди, и смотрела, как шевелятся на круглом белом лице нарисованные пухлые губы.

— Если гонорея или люэс, — губы изгибались и складывались, раскрывались, выпуская в светлый полумрак кабинета слова, — перечислишь всех половых партнеров, и не морочь меня с адресами, это для вашей же пользы. Ах, да, тебе нужны тапочки, полотенце, зубная щетка-паста. Халат. Телефон дома есть? Звони, пусть кто принесет, сегодня. Пятая палата, лечебный корпус вендиспансера. Звони, давай!

Ленка мертвыми шагами приблизилась к столу и взяла с горбатого телефона тяжелую трубку. Положила палец на дырчатую пластмассу диска.

— Что? — врачиха посмотрела на часики с золотой браслеткой, вздохнула, поправляя волосы.

— Гудка нет, — сказала Ленка, держа трубку у щеки.

— Как нет? — женщина отобрала трубку и прижала к уху, постукала по рычагу, крутанула диск, — странно, никогда такого. И правда, молчит.

Снова нетерпеливый взгляд на часики, и на молча стоящую рядом Ленку.

— Сарафан сама шила, что ли? — внезапно спросила, с прежним интересом оглядывая лямочки, драпировку на груди и карманы с такими же складочками.

— Да.

— Умеешь. Ладно. Иди сейчас вниз, на улице на углу автомат, позвонишь оттуда. Сюда вернешься за карточкой и сразу в палату. Поняла? Нина Сергеевна.

Ленка молча взяла сумочку, пересекла пустой кабинет толстяка, где на столе лежал недописанный кроссворд и брошенный поверх карандаш. Вышла в сумрачный коридор, все такой же странно пустой и тихий, как будто это кошмар и все ей снится. В залитом светом окошке регистратуры сидела равнодушная медсестра, и никакого дела ей не было до Ленки, которая, отводя глаза, прошла к выходу и споткнулась на пороге, оглушенная ярким днем, полным трескучего шума, шелеста и солнечных пятен.

Мимо телефонной будки на углу Ленка промчалась без остановки, перебежала дорогу по еле видной полосатой зебре перехода и остановилась на другой стороне за густой живой изгородью. Убедилась, что погони нет, и за ней не мчится толстяк в оплывшем складчатом халате, или черно-малиновая Татьяна Пална, или отряд милиции со свистками, всхлипнула и пошла в сторону центра, торопясь, сжимая ремешок сумочки и почти не видя ничего из-за внезапно набегающих слез.

Навстречу шли какие-то люди, по одному и парами, женщина в соломенной шляпе монотонно ругала покорного мужчину с парой авосек, проехал, нещадно дребезжа звонком и колесами, мальчик на велике. Тройка парней обогнала Ленку, один что-то сказал глумливое и другие с готовностью засмеялись, разглядывая.