Дискотека. Книга 2 [СИ]

Узкая комната, обрамленная захламленными стеллажами, желтела в неярком электрическом свете. Панч ходил вдоль полок, осторожно брал в руки то старую книгу, то ракушку с отбитым краем или деревянную почерневшую мисочку, в которой насыпаны были какие-то старые билетики и записки. Ставил на место. Ленка ходила следом, иногда что-то говорила, а когда умолкала, то оглядывалась, соображая, как же ей быть. Она спала на узком мишином диване, не раскладывая его. А если разложить, то вдруг Панч подумает… Или она сама подумает…

— Лен, — вклинился в ее мысли голос мальчика, — слушай, я сказать хотел. Тут классно. Но как-то все чужое. Будто мы в музее, да? В гостях, короче. Если ты мне постелишь, ну на полу, к примеру, нормально. Я высплюсь. И тебе надо. Ты чего?

Все мысли вылетели у Ленки из головы, все, кроме одной. Конечно, теперь, после ее рассказа, ему гадко и прикоснуться.

Панч подхватил ее локоть, удерживая.

— Ты что? Тебе плохо?

Обнял за плечи, беспокойно глядя в потерянное, бледное лицо. Ленка прикрыла глаза. Ну что же ты, ну догадайся сам. Но он ждал ответа и она вспомнила его слова на берегу. Все говори, Малая. Не надумывай себе ничего! Надо — скажи.

И она сказала. Запинаясь и подбирая слова, краснея от того, что приходится обсуждать такие вещи. Пока говорила, ей ужасно хотелось, чтоб он рассмеялся, сказал «глупости какие», а еще «ты с ума сошла, да?». Но Панч выслушал серьезно. И спросил:

— А ты? Сама ты? Хочешь, чтоб мы тут? И вообще?

И вдруг Ленка поняла. Не хочет. То, что было в Керчи, почему-то не собиралось повторяться, и ей, правда, нужно было, чтоб был рядом, чтоб вот лицо и глаза, дыхание с еле слышным глубоким хрипом. Чтоб никуда не девался, как ее рука или нога. Или сердце. А секс… Да разве она хотела его по-настоящему хоть раз за весь этот год? Думала, это из-за того, что рядом не Валик, а другие. И то, что после случилось с ними в Керчи, оно было прекрасно. Но сейчас в нем не было нужды.

— Тут нет, — ответила она честно, — но я ужасно, боюсь, Валька, ангел мой. Потерять. Я подумала… вдруг ты…

— Не потеряешь, Малая. Даже если закрутишь с кем, и замуж побежишь, я тебе все равно брат, ясно?

— Какой замуж? — возмутилась Ленка, — не нужно мне замуж, еще чего. Ни за кого.

— Хорошо, — кивнул Валик, — а то бы я тебя убил. И под камнем закопал. А на камне написал…

— Панч, я тебя первая убью! — Ленка обняла его крепко, прижалась, тыкаясь лицом в плечо под черными прядями волос. И ей стало так хорошо, так спокойно. Топчась, они смеялись, дразня друг друга, покачивались, как в танце. И из-под Ленкиного локтя, как в первый ее вечер в квартире Миши, громыхнув, свалился на ноги тяжелый ключ.

Панч зашипел, убирая ушибленную ногу и наклоняясь. Повертел в руке находку. На серой оловянной поверхности тускло блеснул свет.

— Попробуем? — предложил Ленке.

Она кивнула, с полуслова поняв. И вместе они заторопились в прихожую.

Только бы подошел, заклинала Ленка, держа входную дверь, чтоб не захлопывалась, пока Панч, забравшись по железным прутьям ступенек, ковырял ключом в большом замке, удобнее вывертывая его на дужках. Замок щелкнул и свалился ему в руки. Ленка смеясь, подставила свои, принимая. А Панч, откинув обитую жестью крышку, выпрямился туда, в темную небесную пустоту. Сказал сверху:

— А-фи-геть! Малая, тащи на чем сидеть, тут прям космос.

Еще одна звезда упала, как раз вместе с Ленкиными мысленными словами. И она, успокоившись, закрыла глаза, почти засыпая, усталая.

— Лен? А ты, ну когда с Кингом этим… Ты… Тебе хорошо было? Секс там, все такое.

Глаза открылись в россыпи звезд, и сон улетел, как падающая наоборот звезда.

— Если не хочешь говорить…

— Нет. Я скажу. Тебе скажу.

Она села, отпуская его руку и обнимая коленки. Если не смотреть на небо, то вместо звезд перед глазами была черная коробка чердака с торчащими на ней тонкими антеннами, они блестели в рассеянном свете.

— Понимаешь… Нет, не так. Если честно, то, да. Извини. Я не стала бы, если бы совсем не хотела. Но это не из-за секса, это другое совсем. Дома все такое — сплошные запреты. Этого нельзя, это плохо, а это — что соседи скажут. И можно только то, что по правилам. А кто их придумывал? В школе? В газетах? Такая тоска. Учись отлично, потом поступай, неважно куда, и там учись отлично. И тайком развлекайся. Как Светища моя. Студенческая жизнь, нагуляйся перед буднями. А когда с ним, то как-то, ну… как на острове, понимаешь? Будто нет правил, общих. А есть свобода. Потом оказалось, я дура. Там свои правила, понимаешь? Он мне их сказал, когда я хотела уйти. Я ведь думала, если я сама согласилась, решила сама. То сама потом могу отказаться. Ой. Я не про то. Получается, я жалуюсь. Бедная такая Малая.