Дистанция спасения

Карла все никак не появляется. Мы сидим недалеко от грузовика, что называется, в самом центре событий, и, возможно, даже мешаем, но мужчины делают свое дело неспешно и как-то очень споро, ведут себя приветливо и часто улыбаются Нине. Полностью разгрузив машину, прощаются с водителем, и грузовик уезжает. Мужчины снова входят в дом, а мы поднимаемся с травы. Я смотрю на часы. Без четверти девять. Вот так незаметно прошло утро и начался новый день. Нина осматривает свою одежду, она выгибает спину, чтобы увидеть низ юбки сзади, потом глядит на ноги.

Почему? Что случилось?

– Что случилось? – спрашиваю я.

– Я промокла, – говорит она с легкой досадой.

– Ну-ка, ну-ка! – Я беру ее за руку и заставляю повернуться. Платье у нее такого цвета, что трудно определить, мокрое оно или нет, поэтому я трогаю его рукой. Да, платье влажное.

– Это роса, – говорю я Нине. – Пока будем гулять, все высохнет.

Вот он. Тот самый момент.

Вряд ли, там ведь и вправду ничего больше не случилось.

Именно так это начинается.

Боже!

Что делает Нина?

Она такая красивая.

Что она делает?

Отходит от меня на несколько шагов.

Не позволяй ей отходить.

Смотрит на траву. Трогает ее руками, хочет сама проверить, есть ли на ней роса и почему промокло платье.

А дистанция спасения? Что с ней?

Все нормально.

Нет.

Нина хмурится.

– Что ты, Нина? – спрашиваю я.

Она нюхает свои руки.

– Очень противно пахнет, – отвечает дочка. Карла выходит из дома. Наконец-то.

То, что делает Карла, сейчас не важно.

Но я иду к ней и, насколько помнится, еще раз пытаюсь отговорить ее от прогулки.

Не оставляй Нину одну. Это уже началось. Карла подходит к нам, в руках у нее сумка, она улыбается.

Не отвлекайся.

Но я никак не могу выбрать, о чем рассказывать дальше, Давид, не могу вернуться к Нине.

Это началось.

Что началось, Давид? Господи, что именно началось?

Черви.

Нет, пожалуйста, нет.

Все очень плохо.

Да, нить натягивается, но я не обращаю на это внимания.

А как Нина?

Не знаю, Давид, не знаю! Я как последняя дура болтаю с Карлой. Интересуюсь, сколько времени займет у нас прогулка на конюшню.

Нет, нет.

Я ничего не могу сделать, Давид. Неужели вот так я ее и теряю? Нить натягивается до предела, мне даже кажется, будто она растет у меня из желудка. Что происходит?

Вот оно, самое важное, вот то, что нам необходимо знать.

Почему?

А что ты чувствуешь сейчас, именно сейчас?

Я тоже промокла. Чувствую сырость, да, теперь я ее чувствую.

Я спрашиваю не про это.

А разве не важно, что я тоже промокла?

Важно, но мы должны понять совсем другое. Это и есть тот самый момент, не отвлекайся, Аманда. Мы ищем точное место, потому что хотим узнать, как все начинается.

Просто я занята совсем другим. Но сейчас чувствую, да, я чувствую, что промокла.

Это происходит очень постепенно.

Из-за ветра сырая ткань становится холодной, и я чувствую, что брюки у меня сзади промокли. По словам Карлы, на прогулку у нас уйдет минут двадцать, не больше, ведь это совсем близко, а я между тем машинально оглядываю свои брюки.

Нина смотрит на тебя.

Да.

Она знает: тут что-то не так.

Но ведь это роса. Я думаю, что это роса.

Это не роса.

А что это, Давид?

Мы добрались до нужного момента, чтобы узнать, что ты сейчас в точности чувствуешь.

Что-то слегка тянет в желудке, только и всего, это из-за нити, и еще какая-то кислота под языком, но легкая.

Кислота или горечь?

Да, горечь, верно, это горечь. Но очень легкая. Господи, она ведь совсем легкая. Теперь мы пускаемся в путь – Карла, Нина и я. Идем в поле через выпас. Нине весело, Карла объясняет ей, что там, куда мы направляемся, есть колодец, и теперь девочке хочется поскорее добраться до конюшни. Настроение у нее сразу меняется.

Сразу? За какое время?

Очень быстро, она очень быстро забывает о том, что промокла. И я тоже забываю.

И ты больше не будешь раздумывать над тем, откуда взялась эта сырость?

Нет, Давид.

И не станешь нюхать руки?

Нет.

Вообще ничего не станешь делать?