Дитя Аэллии

Туннель, по которому продвигались повстанцы, должен был вывести в тюрьму, где содержались их плененные сообщники. Кайлу весь вечер снедала безотчетная тревога, которая стала возрастать по мере углубления в крепость. Она молилась о том, чтобы побег прошел тихо и незаметно для охраны. Однако когда заговорщики выбрались из вентиляционного люка в просторное светлое помещение и никого там не обнаружили, Кайле стало совсем не по себе: уж очень было тихо. По центру комнаты стоял большой стальной стол, окруженный крепкими табуретками, массивные канделябры у потолка были зажжены, а в углу она заметила белый магический кристалл. Такие кристаллы использовались, как камеры наблюдения.

— Уходим! — сказала Кайла. — Это ловушка.

Повернувшись, она наткнулась на наставленное на нее дуло ружья. Крис, Тайган, Алера и Илая также оказались под прицелом. Люди Петли обезоружили их. Нирлон же наблюдал за этим с обыкновенным хладнокровием в лице.

— Позови остальных! — велел он одному из парней.

— Что это значит?!

Вместо ответа Нирлон подошел к Кайле и, вытянув руку, произнес:

— План крепости, пожалуйста.

— Значит, предатель ты, — сказала девушка и, бросив косвенный взгляд на оторопевшего Криса, прибавила с сарказмом: Кто бы мог подумать?

— План крепости, — повторил Нирлон, а Петля приложил холодное дуло к ее виску.

Кайла достала из плаща книгу и отдала ее предателю. Тот взял у Петли наручники и, нагло ухмыльнувшись, скомандовал:

— На колени, руки вверх.

Кайла, кинув на него уничтожающий взгляд, подчинилась. Чувствуя, как на кистях смыкаются железные оковы, она едко произнесла:

— Наслаждайся, пока есть возможность. Я еще разберусь с тобой.

Стоявший за спиной Нирлон наклонился и прошептал ей на ухо:

— Буду ждать.

— Сидеть! — заорал кто-то и ударил стволом по плечу Криса, который, взбесившись, дернулся вперед.

Кайла подавила в себе бесполезную злобу, а Нирлон, гаденько посмеиваясь, отошел в сторону. Открылась дверь, в комнату вошел Гордон в неизменном сопровождении своей волчицы и охраны.

— Клавера, племяша! — с радушием приветствовал царь. — Давно не заглядывала!

— Дела, сам видишь, — отозвалась та, поднимаясь.

— Кто это разрешал тебе встать?

— Иди к черту! — огрызнулась Кайла, усевшись за стол.

Гордон расположился напротив нее и, похоже, он действительно был рад снова видеть свою эксцентричную племянницу: в его глазах сверкали озорные огоньки.

— Твое спокойствие должно внушать мне опасение? Или тебе не бывает страшно?

— Что ты! — Кайла зевнула, мысленно дивясь собственному самообладанию. — Я трясусь от ужаса… там… в душе.

Гордон с подозрением сощурился и отдал распоряжение подданным:

— Удвойте караул на всех постах.

— Это не поможет, — заявила Кайла.

Поразительно, как схваченная и скованная по рукам мятежница заставила всех напрячься. На лицах присутствующих читалось смятение, где-то смешанное со страхом, где-то — с надеждой. Гордон был неизменно благодушен. Он взглянул на Нирлона, но тот дал знать, что понятия не имеет, о чем она говорит.

— Становится интересно, — улыбнулся Гордон. — Ты натравишь на крепость стаю Асманских скакунов или… стаю чудо-девиц?

Кайла, наклонившись через стол, вкрадчиво ответила:

— Увидишь.

— Прошу тебя! Как политик политика! — воскликнул визави. — Отбросим эти игры и, словно заботливые родители после развода, решим судьбу народа без лишних для него мытарств.

— Слова истинного царя! — высказался Крис, не скрывая своего отвращения.

У Кайлы внутри что-то екнуло: не стоило ему влезать. Гордон обратил на парня свое внимание.

— Кто это? — спросил правитель не то у Кайлы, не то у Нирлона.

— Повстанец, — отвечал Крис.

— Ясное дело, что не прохожий, — сказал Гордон. — Красавчик, верно? Рад, что наконец-таки познакомились. Когда-нибудь ты поймешь, о чем я говорю.

— Вряд ли мне грозит стать таким же циничным ублюдком.

— Ты молод, у тебя все еще впереди, — заверил царь. — Цинизм — это дар, который жизнь преподносит вместе со своими трудностями…

— …дабы легче переживались новые, — закончила за него Кайла.

— Именно.

— Святые Девы! — шепнула Алера. — Они нашли друг друга!

Не только она заметила странную сговорчивость этой парочки — у большинства людей в комнате были такие глупые физиономии, словно вопрошающие: «А мы ничего не перепутали?» Гордон и сам понял, что пора заканчивать комедию, какой бы занимательной она ни была.

— К делу, — серьезно начал он. — Ты под прицелом двадцати ружей, и если начнешь фокусничать, довершишь семейный портрет на мемориальной доске. Я этого не хочу, поверь. Но государственный долг важнее родственного. Ты уже большая девочка… — здесь он взглянул на Нирлона, как бы припоминая имя, которое тот ему сообщал, — …Кайли. Ты должна это понимать.

Неизвестно, что больше оскорбило девушку: то, как пренебрежительно он прошелся по ее покойным родителям или его уменьшительно-ласкательное “Кайли”. Тем не менее, внешне она осталась спокойной.