Дитя Бунта

Поспешная регистрация брака, три дня блаженства, тщательно спрятанная тревога и слезы в уголках серебристых глаз, мой отъезд — почти на полтора года, которые, по сути, были ничем иным, как песчинкой в бесконечной эльфийской жизни.

Впереди было несколько лет счастья, перемешанных с регулярными моими отлучками. Дэрин никак не могла к ним привыкнуть, всякий раз вздрагивая, как только узнавала об очередной командировке в горячую точку: от антиэльфийских выступлений до межчеловеческих религиозных разборок. Будь она леди от рождения — она бы, по неписаным законам света, не преминула демонстрировать напоказ гордость за мужа. Дэрин никто не приучал с детства думать одно, а делать другое. Она боялась, переживала, ждала с нетерпением — и не собиралась этого скрывать. Мой Tairiscint Bud, мой тыл… Прим. авт.: Нежный Бутон (ирл.) Она и была нежным полевым цветком — простым в своей красоте и молодости, изысканным в своем природном изяществе.

После очередного боевого выезда я взял три недели отпуска и нашел вот это место в Шотландии, где можно было уединиться посреди красот природы, и ни о чем не думать, кроме любви.

— Как здесь хорошо… — шептала Дэрин, положив ночью голову мне на грудь. — Киган, если вдруг я умру, то мне будет приятно знать, что коробочка с моим пеплом захоронена где-нибудь тут. Нет! Лучше прямо на утесе, над морем!

— Умрешь? Коробочка с пеплом? — переспросил я, еле сдерживая смех.

— Ну да. Я уже и камень присмотрела. Такой большой, с белыми прожилками — не земной, а явно с Небиру, судя по атласу-определителю. Если, конечно, тут не начнут историческую реконструкцию какого-то человеческого замка.

Я пощекотал губами ее нежную шею, и мы оба засмеялись.

— Не начнут, милая. А если начнут, то для тебя я непременно добьюсь разрешения вот на этот камень. Обещаю.

Мы хохотали, пытаясь столкнуть друг друга с постели, и даже думать не думали, что нелепая шутка Дэрин окажется пророческой уже через несколько лет, когда Британские острова и часть материка будут охвачены жесточайшей эпидемией, вызванной невидимым убийцей, который вырвался из могильников биологического оружия. Его создатели давно канули в Бездну, а их детище, будь оно проклято много раз, только и ждало своего часа, чтобы явить себя миру и убивать — исподтишка, ненавязчиво, и очень быстро.

Можно было сколько угодно удивляться изощренному человеческому уму, придумавшему многие виды вооружений, которые невозможно взять под контроль в случае непредвиденных ситуаций… Этим они пугали друг друга. От этого умирали сейчас так же, как и эльфы.

Дэрин, как и многие эльфийки, жила по принципу: все, что не запрещено мужем, то разрешено. Если бы я знал, что ей взбредет в голову, я бы строжайше запретил, и она бы послушалась, но… Я не знал. Я уехал на ежегодные сборы во Францию, и даже подумать не мог, что моя жена очертя голову кинется оказывать помощь больным детям в социальном приюте! И речь шла даже не об эльфийских детях, а о полукровках!..

Она не спросила позволения, потому что подозревала — я не разрешу в ее положении даже выйти за пределы садовой ограды.

Я вернулся через три недели, чтобы узнать страшную новость.

Переполнены были все больницы — и эльфийские, и человеческие. Диагноз Дэрин звучал, так же, как и у многих других: «Двухсторонняя атипичная пневмония. Полиорганная недостаточность». Моя жена угасала на глазах, и не было такой технологии, которая могла бы помочь поделиться с нею здоровьем.

— Все бы еще обошлось, милорд, — качал головой главный врач Эльфийского госпиталя в Дублине, — но шестой месяц беременности… Давайте спасем хотя бы ребенка?

— Спасите их обоих. — Сухо ответил я, борясь с искушением сжать шею врача так, чтобы он сам почувствовал, каково это — терять жизнь по каплям, будто драгоценный воздух.

— Боюсь, что это уже невозможно. Для клеточной реновации нужно пять недель, чтобы вырастить ткани и пересадить готовые органы. Образцы уже взяты. Мы держим миледи Оустилл на аппаратах, но патологические изменения зашли слишком далеко, пять недель она не протянет, в сознание уже не приходит. Плод инфицирован атипичной легионеллой, вероятна врожденная пневмония, но мы должны побороться! Дайте же разрешение на стимуляцию родов, милорд!

Я наплевал на больничный запрет и вошел в изолированный бокс, чтобы взять Дэрин за руку, и просидел так часов шесть или семь… Tairiscint Bud так и не пришла в себя. Решать только мне.

И я решил за нее, подписав все необходимые бумаги, а потом бессмысленно пялился сквозь стекло операционной на крохотный шевелящийся комочек нашей общей с Дэрин плоти. Прошли сутки без сна, озаряемые проблесками то надежды, то уныния — и вот я потерял их обоих.

— Вы желаете, милорд, чтобы прах был в общем Мемориале в сквере при госпитале?..

— Только ребенок. Я даже не успел дать ему имя, он мне безразличен. Жену я забираю с собой.