Дитя Бунта

Судя по легкой панике в коридорах воинской части, драконьим лекарем устроено какое-то жуткое мероприятие, вроде чтения лекций на тему вакцинации. Про этот беспредел я уже был наслышан, едва переступил порог КПП в первый же день приезда. Бунт — не Бунт, а лекции по графику. А еще доктор отмечает отсутствующих со всеми вытекающими отсюда последствиями, про которые обывателю лучше не знать… Пойти бы, врезать ему за «мудака», так ведь некогда!

Харт был оставлен на вилле, с весьма недовольной мордой и в грустном настроении. Перед нашим отъездом я едва успел схватить его за ошейник, прежде чем волкодав вознамерился поставить передние лапы на платье Айли, восхитившее пса с первого взгляда.

Его восторг я вполне разделял. Никаких досадных ошибок с размерами вещей для моей игрушки я больше не допущу. Сейчас женщина выглядела просто превосходно, так что придраться было не к чему ни мне, ни всем зрителям, для которых этот выход предназначался.

Когда я вернулся к «Влькирии», Айли окинула меня быстрым взглядом, скорее соответствующим женской привычке оценивать спутника, нежели выдающим реальную заинтересованность. Она страшно нервничала, хотя и старалась этого не показывать. Мне был бы приятен именно заинтересованный взгляд, но обойдусь и так.

Садясь за руль, я проинструктировал рыженькое Чудовище относительно правил поведения:

— В любые двери мы входим рядом. В остальное время ты держишься на шаг позади меня. Улыбаться не требуется. Возьми предложенный бокал с напитком; хочешь — пей, хочешь — просто держи в руке. С тобой никто не заговорит, и разглядывать в упор никто не станет. Помни об этом и любуйся цветочками.

— А напиться можно? — мрачно спросила Айли.

— Можно. — Великодушно разрешил я. — Только с последствиями для попки. Тебе попало всего один раз, за безрассудство в тисовой роще, так что прецедент придется кстати.

— Значит, нельзя. — Проворчала женщина, отвернувшись к окну, и оставшиеся несколько минут пути мы оба проделали в полном молчании.

Нам предстояло посетить эльфийский квартал Эдинбурга, а точнее, Оранжерейный зал, где и должна была состояться традиционная светская болтушка, получившая с легкой руки Морни Эльдендааля непечатное, но очень меткое название.

Под стеклянными куполами раскинулась компактная сеть садов, объединенных общей концепцией: цветущая красота в любое время года. В растительности я разбираюсь умеренно, но не являюсь полным дилетантом: некогда под милитаристскими склонностями Илленниа обнаружились совсем другие интересы, а именно, тяга к ботанике. Впрочем, мои скудные познания касаются только растений с Небиру, в земных я особо не силен, но розы от лилий вполне себе отличаю, а траву — от дерева. Ну, и хватит, пожалуй.

Айли хорошо запомнила мои слова относительно эльфийского этикета. Она спокойно дождалась, пока я вышел и открыл пассажирскую дверцу «Валькирии», подавая спутнице руку, чтобы она могла красиво выйти.

Видимо, от волнения кожа женщины приобрела оттенок восковой бледности, сейчас очень ее украшавшей. Да и в целом Айли была обворожительна: струящийся материал темно-синего платья слегка мерцает при вечернем освещении (без понятия, как называется ткань, но в каталоге мой глаз упал именно на это платье), обнаженные плечи и руки украшает тонкий орнамент моего Дома (поверхность тату полностью зажила, рельеф кожи сгладился, все безупречно). В условиях приглушенного света рисунок будет менять оттенок, а в процессе движения этот эффект будет усилен. Волосы цвета меди все так же небрежно и стильно растрепаны, подчеркивая овал лица и белизну шеи. Мягкое сияние наномеханических украшений на запястьях и ключицах, совершенно незаметный глазу макияж: кто его знает, может, никакого макияжа и нет вовсе, хотя слегка напуганная Кирстен возилась с Айли часа четыре.

Что можно делать так долго для волшебной красы, ума не приложу, и даже знать подробностей не хочу, но результат изумителен.

По дороге я пытался отвлечь женщину разговором, но усилие было бесполезным. Я бы хотел рассказать ей многое из того, что только что стало известным в деле Бунта, но … моя Рыжая не реагировала ни на что. Не буду ее трогать, пусть успокоится. Расследование приближается к своей финальной стадии, а когда оно закончится, настанет время говорить о мире.

Это должна будет сделать Айли, символ того, что люди громко назвали Второй Войной Достоинства, и только она, — потому что результаты данного расследования нельзя будет обнародовать в ближайшее время, иначе пламя Бунта вспыхнет с новой силой.

Я бесконечно сочувствовал ей, но понимал, что по-другому нельзя…