Дитя и болезнь. Неведомый мир по ту сторону диагноза

Окружающий человека мир людей иногда делят на сферы. Дальние означают более формальные контакты, они обрываются первыми еще на этапах активного лечения. Следом приходит время близких людей, в прошлом теснее связанных с ребенком. Вспоминает мама Изабель:

«…пришла бывший тренер по теннису. Вспомнились яркие победные всплески теннисной карьеры. И с этим ты мысленно тоже уже простилось…»[133]

С близким человеком связаны события, в которых участвовал и сам ребенок. Участвовал раньше. Теперь к нему приходит понимание, что больше не будет участвовать никогда. И с этим «никогда» ему придется согласиться, потому что на место этих событий приходит что-то новое, иное, а сами события становятся памятью.

Память — то, что соединяет события жизни воедино. Она создает основу для единства человека во времени. Она связывает человека с прошлым, с образом себя в прошлом.

Память будет причинять боль, если ребенок воспринимает прошлое как что-то хорошее, но потерянное для него. Он может одновременно страдать от безвозвратности этой потери и стремиться вернуть это «хорошее», чтобы поставить его на место «плохого» настоящего.

Но воспоминания могут дать покой и утешение, если он вспоминает прошлую жизнь как ценность, дающую силы пережить настоящее. Тогда память о ней будет светлой и радостной, и только слезы будут говорить о том, что эти события остались для ребенка в прошлом, что он попрощался с ними, а память о них уносит с собой. Вспоминает мама Изабель:

«…позвонили дети и спели в трубку песенку… я услышала твои всхлипы. На тебя нахлынули воспоминания о школе.

И все же это были радостные для тебя слезы»[134].

Мы помним о человеке, потому что нам есть что вспомнить. Потому что он был с нами, рядом, в нашем окружении. Помним его внешность, его слова, поступки.

Но мы помним о человеке и для того, чтобы вспоминать о нем. Чтобы сохранить общение с ним. Мы помним — значит, он есть для нас сейчас и, когда мы рассказываем о нем кому-то, он существует и для тех, кто нас слушает.

Ребенок отдаляется не только от мира людей, но от этой жизни в целом. Телом он присутствует здесь, среди нас, но смотрит на происходящее словно издалека: на любимую еду, игрушки, на друзей и даже на родителей. В главе о социальном пространстве мы уже упоминали об этой отдаленности, назвав ее одиночеством онтологическим. Теперь уже не только болезнь отделяет ребенка от окружающих — он сам движется навстречу иному, иной жизни, влекомый таинственной силой. Сам вектор этого движения делает его одиноким, даже если он находится среди людей.

«…Рядом сидела Сашуня… бледная, измученная, погруженная в себя и отрешенная — не полностью, конечно, но уже вполне определенно и заметно на фоне остальных»[135].

Это не столько осознанное одиночество, сколько ощущение собственной удаленности от обычной жизни, умноженное на предельную близость к границе жизни вообще. Это одиночество и отрешенность как предельное выражение нищеты бытовой, земной. Лишенность возможности «иметь», о которой мы говорили вначале. Это еще один признак близости к Вечности.

«Вечность воспринимается в некоторой бедности земными сокровищами, а когда есть богатство звуков, голосов… и т. д. — наступает земное, и Вечность уходит из души куда-то, к нищим духом и к бедным земными богатствами», — писал священник Павел Флоренский в одном из писем[136]. Одиночество видно, только если смотреть со стороны. Нет одиночества. Ребенок не один. Рядом с ним — Вечность.

Осознание смерти

На пути ребенка к иной жизни стоит смерть. Чем ближе ее врата, тем сильнее необходимость ее осмысления и принятия. Внутренний процесс отделения от Mipa[137] неизбежно связан с осмыслением смерти.

Примирение со смертью происходит не вдруг. Это не разовая акция, не озарение. Это процесс, имеющий начало, какую-то длительность и завершение. И даже если переживается он одномоментно, то все равно подготавливается всем ходом жизни последних лет, месяцев, недель, проведенных в больнице. Это путь, и, как любой другой путь, он имеет свои вехи, свои трудности, свои моменты усталости и отдыха.

На пути к примирению стоит страх. Как правило, первая встреча с ним происходит одновременно со смертью кого-то из знакомых по больничной жизни детей, например соседей по палате или знакомых по прошлой госпитализации. Такие новости быстро разлетаются по отделению.

Вот что происходило с Элизабет после смерти подруги: