Дитя ярости

Король Бастьен замолчал. В комнате воцарилась зловещая тишина.

Одрик подошел к нему и выхватил записку из его рук.

– Одрик, – воскликнул возмущенно король.

– «Они напали на нас в темноте, – продолжил читать Одрик. – Лица у них были белые, как кость, и искаженные, словно они застыли в предсмертном крике».

Король вырвал записку из рук Одрика и смял ее в кулаке.

– Эти северные края холодны и суровы. Бледные лица там – не редкость.

Одрик мрачно посмотрел на отца.

– То, что выжили по двое из каждого гарнизона, не может быть совпадением.

– Не может? Перестань нести этот бред, ты мне надоел со своими безумными теориями, Одрик.

– Сейчас все больше становится ясно, что это те самые знаки, о которых говорилось в Пророчестве Ариавы. – Одрик проигнорировал слова отца и обратился ко всему Совету: – Чем дольше мы будем оттягивать с признанием очевидного, тем страшнее будут последствия.

– Знаки! – Бастьен хрипло рассмеялся. – Штормы в море и перевороты в далеких странах, солдаты, убитые на границе между враждебными государствами. – В голосе короля прозвучали не свойственные ему саркастические нотки. – Никогда не слышал, чтобы такое раньше случалось. Воистину, мы на пороге светопреставления, вызванного темными магическими силами.

– А как насчет леди Риэль? Видя, как она проходит испытания, вы ведь не можете отрицать, что ее сила совершенно удивительна.

– Он прав, – тихо сказал Тал. – Я работал с Риэль много лет, и Пророчество…

– Магистр Белоуннон, – раздраженно прервал его король Бастьен, – пока я не спрошу вашего мнения, вы будете хранить молчание в моем присутствии.

Тал встретил взгляд короля с едва заметным вызовом, но и этого было достаточно, чтобы сердце Риэль преисполнилось любовью к учителю.

– Да, мой король, – ответил Тал.

– Ведь даже не существует, – продолжал король, оглядывая всех присутствующих, – сколь-либо убедительных толкований Пророчества. Сколько имеется официальных переводов слов Ариавы? Двадцать? Двадцать пять?

– Тридцать четыре, – сразу же ответил Архонт, – хотя различия между некоторыми совсем незначительны.

– Достаточно одного неверно истолкованного слова, и Пророчество, – король бросил мрачный взгляд на Одрика, – превращается всего лишь в занимательную историю, которую ни один ученый не воспринимает всерьез.

Брови магистра Дюваля поползли вверх.

– Ваше величество, довольно смело с вашей стороны заявлять такое перед всем Советом и самим Архонтом.

– Позволю себе напомнить вам, что все они подчиняются мне. – Бастьен отошел к окну и стал смотреть на заходящее солнце. Когда он, наконец, обернулся, лицо его казалось усталым, но решительным. – Прошу прощения за свою несдержанность, Ваше Преосвященство. Я вовсе не думаю, что Пророчество – это всего лишь сказка, и не подвергаю сомнению ум и знания вас и ваших магистров.

Архонт склонил голову.

– Вы очень добры, мой король.

– Я больше не желаю говорить об этом сегодня. – Король направился к двери. – Арман?

Отец Риэль поднялся со стула и последовал за королем. В дверях он оглянулся на Риэль, и та заметила тревогу, промелькнувшую в его серых глазах.

Его взгляд напугал ее.

С тех пор как начались испытания, когда жизнь Риэль каждую неделю подвергалась смертельной опасности, ее отец держался от нее в стороне даже больше, чем обычно. Она видела его только по утрам на полосе препятствий, а иногда и в залах Бейнгарда. Окруженная стражниками, она вежливо здоровалась с ним, а он отвечал простым кивком.

Поэтому даже малейшая перемена в выражении его сурового лица была ей хорошо заметна.

Что-то в послании с Севера и реакции короля сильно встревожило неустрашимого лорда-командующего Дарденна.

Когда все члены Совета поднялись со своих мест, шурша шелками и перешептываясь, Одрик повернулся к Риэль, бросив взгляд на Людивин.

– Мы должны поговорить наедине, – тихо сказал он. – Прямо сейчас.

– Одрик, мой милый. – Королева протянула ему руку. Ее парчовое серое платье отражало малиновый свет заходящего солнца и отбрасывало странные резкие линии на ее лицо. – Идем со мной. Мы с твоим дядей решили попить вместе чаю и немного поболтать.

– То есть ты снова будешь распекать меня и говорить гадости о леди Риэль? – Одрик произнес это достаточно громко, чтобы все в зале могли его услышать. – У меня есть занятие получше на сегодняшний вечер.

Одарив мать сердитым взглядом, он быстро вышел из зала. Риэль чуть не расхохоталась, увидев оскорблено-обиженное выражение лица королевы Женевьевы, но прежде чем она успела совершить такую непростительную ошибку, Людивин крепко взяла ее за локоть и потащила за собой из зала.

И только в тишине с детства знакомых комнат Одрика нервный смех Риэль, сдерживаемый всю дорогу из зала Совета, наконец вырвался наружу. Она рухнула на свою любимую кушетку у окна – старую, потертую и настолько уютную, что когда-то она даже запретила Одрику менять ее на новую.

Людивин опустился в свое любимое кресло у камина.

– Не вижу здесь ничего смешного, Риэль, – с укоризной заметила она.