Дитя короля

Сердце начинает стучать под горлом. Нет. Только не сына. Только не его! Я сделаю все, чтобы этого не допустить.

Плечи расширяются, спину рвет от желания выпустить крылья. Я сжимаю кулаки и отворачиваюсь, чтобы спрятать полыхающие глаза. Паника душит, сдавливает своими лапами и вот-вот обречет нас с Эмилианом на гибель.

— Дара, иди к нему, пока есть время, — вдруг шепчет мягкий голос над плечом. Ласковая рука опускается на голову, поглаживает по волосам. Эти прикосновения какие-то сладкие, теплые, успокаивающие, будто архимаг, как Ри, вытаскивает из меня тревоги и печали. — Мы придумаем, как защитить твоего сына. Сейчас нужно принять Эмилиана, а ты еще на перепутье. Не думай о прошлом, смотри в будущее.

Я кошусь через плечо на загадочного ректора, а он улыбается и не скрывает узкий зрачок драконьей сущности.

— Мы все связаны тайнами, Дарайна. Не бойся меня, я тебе не враг, — он вдруг поворачивает меня к себе, проводит ладонью по щеке. Очень нежно и осторожно, отчего меня прошивает трепетом. — Как же ты выросла, сестренка, — шепчет он едва слышно, а за его спиной, как монстр, вырастает высокая фигура Эмилиана.

— Убери от нее руки, Айвер! — в его голосе сталь и гнев, а в синих глазах горит убийственный огонь.

Ректор, не поворачиваясь к королю, прикладывает палец к своим губам и запечатывает лукавую улыбку.

— Но это секрет, не выдавай меня, — говорит так тихо, чтобы услышала только я, и потом поворачивается лицом к грозному Эмилиану.

Глава 59. Эмилиан

— Приве-е-ет! — с наигранной улыбкой поворачивается Айвер. Знаю я этого засранца — на женщин падок. Только юбку увидит, летит, как муха на мед, и руки распускает. И не только руки. Он всматривается в мое лицо хитрым прищуром. Как я его на месте не задушил — не знаю. — А мы тут с твоей Дарайной мило беседовали, — он усмехается уголком губ и косится на притихшую девушку, — о Жатве, — добавляет с оттенком хрипотцы, а асмана почему-то сжимается.

Она осторожно выступает из-за спины ректора и странно перекрывает его собой, будто боится, что я сорвусь от ревности и убью друга. Да, мне так и хочется, кулаки чешутся, сан’ю под ребрами нагревается. Вспоминая нашу учебу в академии, которую друг сейчас возглавляет, я просто не могу ему доверять свою девушку, свою невесту. Да, за себя не боюсь, он жизнь отдаст, но вот Дарайна… Это нечто такое, чем я делиться не готов.

И какого мрака я так долго сидел в каюте и не мог заставить себя выйти? Я что-то делаю не так, но кто бы подсказал, как правильно. Я умею любить, но не умею заставлять любить. Всесильны только Стихии.

Дара для меня, как уникальный волшебный инструмент, на котором я играть хочу, умею, но не смею.

— И до чего вы договорились? — не свожу глаз с невесты. Она смотрит на меня в упор с какой-то обреченностью и тоской.

— Эмилиан, проведи меня в каюту, я замерзла, — спокойно говорит асмана и обнимает себя руками.

Айвер еще сильнее щурится и, как ни в чем не бывало, отходит в сторону.

— Я тоже пойду. Майла заждалась в теплой каюте. Пора зажигать звезды. Так ведь, Эмилиан?

— Иди ты к нечисти! — огрызаюсь. Нашел, что вспомнить. Да и Дарайна не поймет намека, подумает неизвестно что. Тем более, она знает правду о Майле.

Так и есть. Дара поджимает губы и срывается с места, подобрав юбку. Я только и успеваю, что взглянуть на друга взглядом «я тебя позже убью» и лечу за невестой. Ловлю закрывающуюся дверь ладонью и, заталкивая Дару в каюту, резко прижимаю ее к стене.

— Не слушай. Айвер вечно лезет, куда его не просят, и болтает много.

Дара качает головой и жмурится.

— Ректор сказал, что он мой брат, — говорит еле слышно. Руки стискивает перед грудью, будто ей дышать больно.

— Пусть развлекается. Он свободный мужчина имеет право пользоваться услугами дамы по вызову. Нас это не касается, — и до меня доходит последнее, что озвучила Дара. — Что?!

— Он сказал: «Сестренка, как ты выросла», — она резко выдыхает и почти падает в мои объятия. — Просил никому не говорить, но я не могу молчать. Это разве правда? Что это значит, Эмилиан? — Дара комкает мою рубашку, расстегивает ее и тянется к груди, царапает кожу и изучает пылающую стигму, будто никогда ее не видела. — Я из вашего мира? Ты знал это?

Ее лицо подсвечивается огнем парной метки, что вросла в мое тело, а лозы стигмы из-за возбуждения просыпаются, выскальзывают вперед, обнимают ее худенькие плечи и, приспуская тонкую ткань, оголяют молочную кожу, за несколько секунд обжигая меня невыносимым желанием.

— Дара… Я знал, где искать и кого, но разве это важно? — перехватываю ее руки, чтобы не распаляла меня. Последнее время мне тяжело сопротивляться своим чувствам, а привязывать девушку любовными утехами и Единением я не хочу. Это ведь не любовь, а только удовольствие.