Дитя короля

— Дарайна, осторожней, — беспокоится король. Последние дни он очень чуткий и тревожный. Мы все на грани.

— Да, сестренка, не сунь палец туда, куда…

— Вот не надо! — гаркает Эмилиан. — Открывай лучше портал, и полетели домой. Страна разваливается, а ты шуточками сыплешь.

— А что плакать? Еще чего! Я тут вольная птица, что хочу, то и говорю.

— Вольная птица сейчас договорится, — грозно поглядывает на брата король, но внезапно широко и коварно улыбается. О чем это они?

— Все, молчу, — Айвер поднимает большие ладони, будто сдается. Быстро и ловко закручивает спираль в воздухе: синяя магия рассыпается крошкой, зеркало вздрагивает, поверхность натягивается, а потом начинает колебаться, будто там вода, а не стекло. — Готово. Прошу, — и брат исчезает в серебристой пелене.

— Дара, — прежде чем войти в портал, говорит Эмилиан. — Ты же знаешь, что я тебя люблю?

— Знаю, — отвечаю, и мы. взявшись за руки, вылетаем в какую-то каморку.

— Максилесс! — голос Эмилиана в мрачной тишине кажется чужим, но собравшиеся в яркий пучок маруньи над головой говорят, что мы вернулись домой.

И до ночи ужас продолжается. Эмилиан забегает ко мне на несколько минут, а потом возвращается в зал переговоров, где они с Айвером решают, как залатать червоточину.

Я тоже ищу ответы: роюсь в библиотеке, голова пухнет от новой информации, но ничего о том, как наполнить магией полотно мира — нет. Зато я вычитала, как важны артефакты, кто их умеет делать и даже копнула о магических способностях драконов, которые могут повелевать ветром. Только все это не то. Чтобы остановить надвигающееся нечто в виде тысяч скелетонов и нечисти, нужно что-то посильнее.

Засыпаю прямо на полу в обнимку с книгами, а потом подкидываюсь от топота чьих-то тяжелых сапог в коридоре. Тяжело приподнимаюсь и выхожу из библиотеки.

С первого этажа слышатся голоса. Среди них Эмилиан, Айвер, Тим и… Месс? Быстро сбегаю вниз и замираю в проходе.

Король стоит ко мне спиной, наклоняется над стариком, что будто куколка замотан в светлую ткань, которая пропиталась бурой кровью. Король что-то тихо говорит советнику, а лекарь отвечает, но хрипло откашливается. Месс на носилках, на груди растекается черное пятно от раны. Такую я видела у Эмилиана после битвы с нечистью и я знаю, что стихийная магия такую не лечит, нужен некромант, вроде Риммерии, но ее нет рядом…

Тимеран падает на колени возле лекаря и шепчет, что ничего не может сделать, а я слышу то, что выбивает воздух из моей груди и толкает на колонну:

— Я инициировал Мариана… Он нас всех обманул, Эмилиан, зря мы сохранили ему жизнь. Меня, дурака старого за нос водил. Он теперь маг и силен, как никогда… Я, — старик откашливается, — не смог его остановить. Спаси Сиэну, спаси племянников… — старик заходится жутким булькающим кашлем и затихает навсегда.

Я оседаю на пол: колени сами подгибаются, а в голове пульсирует только одно: Марьян жив!

— Ты мне лгал… — шепчу, и Эмилиан, вздрогнув, поворачивает голову. Черный шелк его волос рассыпается по сильным плечам, а в глазах застывает синий глянец.

— Нет, Дара, нет… — он подлетает, но я выставляю щит, отбрасывая его подальше от себя. Эмилиан хрипит и тянется: — Я хотел сказать. Любимая…

— Нет. Больше. Любимой. Ты обманывал! Я до сих пор жена твоего брата!

— Земные браки не действуют на Ялмезе, — говорит он, опустив голову, стоя передо мной на коленях.

— Да мне плевать! Ты меня обманул. Тот, кто насиловал меня, тот, кто издевался, получил твое благословение?

— Нет-нет же… — в его глазах горит отчаяние, а у меня в груди будто тьма разрывает ядерную бомбу. Рвет ребра, жжет кожу. Стигма умирает от моей ярости, остатки лепестков, что я берегла и хранила, как самое ценное, окрашивают ткань платья бурыми пятнами. Малыш пинается до сильной боли, приходится прижать ладони к животу, чтобы его успокоить.

— Ты предал меня, — проговариваю. — Растоптал враньем. Я не хочу тебя любить, Эмилиан.

Он вздрагивает, будто его ударили по щеке, а затем спокойно поднимается на ноги.

— Да, я понимаю, — смотрит мне в глаза, поджимает губы, сдавливает кулаки. — Я понимаю, Дарайна, — и уходит, оставляя меня на полу. Разбитую и сломленную.

Айвер доводит меня до комнаты под руку. Он пытается что-то сказать, но я запрещаю. Не хочу ничего слышать о предателе, не хочу ничего знать о нем. Эмилиан все это время знал, что Марьян жив, и молчал! Это подло…

Ничего не чувствую, с трудом слышу и осознаю, что происходит вокруг. Мне так больно из-за вранья короля, что хочется закричать на луну.

И я кричу.

Кричу, когда остаюсь одна.

Кричу, будто из меня вынули сердце и выбросили собакам. Лучше бы так и было, чем умирать от гнетущей тишины и осознания правды. Я бесполезная вещь, кукла, сосуд для вынашивания ребенка. Меня просто использовали, обманывали и выбросили.

Я ведь не могу причинить вред малышу, король прекрасно это понимает, потому и не попытался объяснить, не стал умолять о прощении. Спокойно ушел.