Дитя льдов

— Теперь я совсем запуталась. Как вы угодили в воду?

— Когда пытался уйти с тех камней.

Джо расхохоталась:

— Вы только послушайте себя: поскользнулся на ровном месте, приземлился на камни, а в результате оказался в воде!

Теперь и Дуг рассмеялся. Наконец-то она узнала лучащееся смехом лицо с телеэкрана.

— Вы уж в статье облагородьте мой подвиг, ладно? — попросил он. — А то стану всеобщим посмешищем.

— Постараюсь, — пообещала Джо. — Как вы думаете, что означает та записка?

— Записка?

— Я читала вашу статью «По следам Франклина».

— Рад слышать. Спасибо.

— Так что в ней? В записке Крозье? — не унималась Джо. Дуг удивленно посмотрел на нее и тихо произнес:

— Величавые челны.

— Величавые челны… — недоуменно вторила она.

Он улыбнулся Джо так, будто впервые по-настоящему увидел ее.

— Вы интересуетесь Франклином?

— Да.

— Не верю. Женщин он не может заинтересовать.

Джо оскорбилась.

— Скажем так: я помешана на нем.

Их взгляды на мгновение встретились. Дуг сощурился.

— Мы отвезли цилиндр с запиской в Национальный морской музей и там распечатали, — стал рассказывать он. — Казалось бы, что может сохраниться на клочке бумаги, который многие недели болтался в море и потом более века пролежал во льду? И тем не менее. Даже чернила не выцвели. Как будто Крозье написал ее только вчера.

— Наверно, жутко было это видеть, — предположила она.

— Жутко, — подтвердил Дуг. — Словно перед нами вырос призрак Крозье. Первый год они зимовали на острове Бичи. — Его речь зазвучала невнятно. — Потом начался кошмар. Наступили дни смерти.

Джо подалась вперед на стуле:

— Дни смерти?

Маршалл прерывисто вздохнул.

— Трое умерли. Они пытались пройти через пролив Ланкастер в пролив Барроу. Но там были льды. Они повернули, пошли назад. И опять уперлись в льды. Трое умерли в ту зиму…

К койке подошел Харгривз.

— Я дал ему морфий, — объяснил он Джо. — Все хорошо.

Джо нужно было написать статью и по электронной почте отправить ее в редакцию, поэтому Энтони Харгривз уступил ей свою каюту.

— Пойдем со мной, — пригласила она Джона. — Возможно, мне понадобится твоя помощь.

Сын Дуга неохотно поплелся за ней.

— Как, на твой взгляд, состояние отца? — спросила Джо.

— Выживет. Его ничем не проймешь.

— Ты чего такой?

— Все нормально.

— Наверно, вы редко встречаетесь?

— Другие видятся с ним чаще.

Их взгляды встретились. Хм. Ну и выдержка.

— Ты ведь тоже изучаешь археологию?

— Да.

— Думаешь, можно провести аналогию между твоим отцом и Франклином?

В лице Джона наконец-то промелькнул интерес.

— Франклином? — Он усмехнулся. — Нет. Он ищет Фрэнсиса Крозье.

— Крозье, который написал ту записку?

— Да.

— Послание в бутылке… Весьма романтично.

Джон раздраженно фыркнул:

— Да, некоторые так думают. Из-за приписки, которую сделал Крозье в конце: «А величавые челны вперед, вперед плывут…» Они считают, что эта строчка адресована Софье, племяннице Франклина. Крозье просил ее руки, но был отвергнут.

— Бедняга.

— Знаешь это стихотворение?

— Нет, — призналась Джо. — Кто его автор?

— Ты что, не читала Теннисона?

Джон чуть заметно улыбнулся и начал декламировать:

А величавые челны вперед, вперед плывут,
Плывут к заветной гавани под сенью горы;
О, только бы коснуться исчезнувшей руки
Да услышать голос, растаявший вдали!

Они посмотрели друг на друга. Джо всего на долю секунды, но очень отчетливо увидела в его лице то, что он пытался спрятать в себе. Увидела боль отчуждения.

— А ты кого потерял, Джон? — спросила она.

Он вдруг вскочил ка ноги, рывком распахнул дверь и вышел не оглядываясь.

4

Октябрьская луна в Арктике — красивое зрелище. Огастус Питерман подолгу смотрел на нее с палубы «Террора».

Ему с трудом верилось, что они находятся почти на краю земли, далеко на севере, где луна день и ночь перекатывается по небу, ни на мгновение не опускаясь за горизонт. Где сияют восхитительным лунным светом снег, вода и даже берег острова Бичи, а запертые в зимней гавани корабли кажутся рисунками, выполненными тушью на листе бумаги. По мере того как дневной свет угасал и луна все напористее затмевала солнце, Гас все больше недоумевал, почему ему не страшно. Он всегда боялся темноты, но, по-видимому, прежний страх покинул его. И слава Богу. Потому что отныне ему предстоит несколько месяцев жить в кромешном мраке, рассеиваемом только вот этой луной.

Все лето Гас пребывал в трепетном возбуждении. С июля они проплыли пролив Ланкастер и вышли в пролив Веллингтон. Оба экипажа облетел слух, что, возможно, они совсем скоро найдут проход и меньше чем через три недели уже оставят его позади.

Восьмого августа показались первые моржи.

И первые айсберги.

— Надвигается шторм, — предупредил Джон Торрингтон.

Гас беспокоился за Торрингтона. Последние две недели Джон плохо выглядел.

— Иди посмотри на моржей, Гас, — сказал ему Джон.