Дитя любви

Я молчала. Я не могла даже взглянуть на него, но знала, что обязана спасти отца.

— В сумерки я пришлю за вами карету, — сказал он. — На следующее утро вы вернетесь домой, а через день уже уедете домой со своими родителями!

Я оцепенела. Да, я молилась, чтобы Бог послал мне решение этой проблемы, и оно было мне предложено, но какой ценой!

Он смотрел на меня своими блестящими глазами. Я вспомнила тот первый раз, когда встретилась с ним на площади Святого Марка, потом мои мысли перекинулись на Джоселина, когда я обнаружила его в нашем саду… Я встала и опрометью бросилась вон из комнаты.

Мать по-прежнему лихорадило, и доктор пришел снова.

— Как она? — спросила я. — Неужели ничего нельзя сделать?

— Все, что ей надо, это присутствие мужа рядом с ней.

«Все говорит мне, что я должна сделать это, — подумала я тогда. — Я могу спасти их обоих. Что бы там со мной ни произошло — все это и в сравнение не идет с их будущим счастьем. Я должна спасти их, чего бы мне это ни стоило!»

Я испытывала к Гранвилю настоящую ненависть. В его силах было спасти моих родителей, но ради этого он настаивал на моем горьком унижении. О, как бы я хотела никогда не знать его, но тогда я не смогла бы спасти отца.

Я подумала о хитросплетениях моей жизни, о том, как тесно одно событие в ней связано с другим. Я старалась забыть о приближающейся ночи. Лишь одному я была благодарна: ничего не надо было объяснять матери. Всю ночь она будет спать глубоким сном, а если ей что-то понадобится, то у изголовья ее постели был шнурок, и с помощью колокольчика она могла вызвать прислугу. Я искренне надеялась, что она все-таки не проснется и не увидит, что меня нет, хотя этого можно было не опасаться: доктор дал ей снотворного, ибо, по его словам, ей сейчас было необходимо забыть обо всем.

Первые тени упали на пол комнаты. Я надела плащ и спустилась вниз.

Ждать мне пришлось недолго. Вскоре в гостиницу вошел слуга в ливрее и спросил меня. У дверей стояла карета, которой суждено было увезти меня навстречу моей судьбе.

Мы ехали по улицам города, построенного еще задолго до того, как римляне пришли в Британию. Улицы были полны странных людей, и повсюду мелькали солдатские мундиры. Это был город бесчинств и трагедий, ибо многим дорсетским мужчинам в течение следующих нескольких дней предстояло умереть. Мы проехали мимо богадельни, известной под именем «Сонный удел», мимо школы, основанной королевой Елизаветой, и старой церкви с башней, которой было уже более двух веков.

Я видела все это, как в полусне. «Если я спасу его, — думала я, — мне никогда не захочется снова побывать здесь». И я молча помолилась, чтобы Бог помог мне пережить эту ночь.

На окраине города стоял большой замок. Мы въехали в ворота и по дорожке из гравия направились к дверям. Здание мрачно встречало нас, от него веяло таким злом, что казалось, будто это не жилой Дом, а развалины, которые избрали своей обителью злые духи. Я собралась с духом, вышла из кареты и поднялась по ступенькам.

Я вошла в холл — высокая сводчатая крыша, длинный трапезный стол с оловянной посудой на нем, на стенах мечи и алебарды — замок барона.

Вышла женщина. Она была полной, уже в годах, но сильно накрашенная, с мушками на щеке и виске. , — Мы ждем вас, госпожа, — сказала она. — Пожалуйста, следуйте за мной.

Сердце мое гулко забилось, и, приготовившись к самому худшему, я последовала за ней вверх по лестнице, украшенной портретами.

Пройдя по галерее, мы подошли к одной из дверей. Меня провели в комнату, в дальнем конце которой было какое-то возвышение, полузадернутое занавесями.

Чья-то рука отодвинула занавески, и я увидела служанку, по-видимому, ожидающую меня. На помосте была установлена ванна и два оловянных кувшина, в которых кружились розовые лепестки. Как я догадалась, в них была горячая вода.

— Я готова, госпожа, — произнесла служанка. Женщина, которая привела меня, кивнула.

— Наполняй ванну, — сказала она и тут же повернулась ко мне:

— Раздевайтесь.

— Я не понимаю… — начала было я.

— Ты здесь, чтобы повиноваться приказам, — с улыбкой произнесла женщина, и это явилось первым их тех унижений, которые пне суждено было пережить этой ночью. Я поняла, кто она на самом деле, — сводница, поставщица девушек, я уже слышала о таких.

Служанка наполнила ванну и, хихикнув, повернулась ко мне. Меня охватило желание бежать прочь из этого дома, но потом ужасные видения пронеслись у меня в голове: отец, мать… И тогда я осознала: я должна все безропотно снести, потому что лишь так можно было спасти их от верной смерти.

"Время идет, все закончится, — пообещала я сама себе. — Что бы там меня ни ожидало, я все снесу».

— Давай, моя дорогая! — сказала женщина. Голос ее был глубоким и хриплым, как у мужчины. — Мы не можем сидеть с тобой всю ночь.

Она и служанка громко рассмеялись.

— Мне не нужна ванна, — сказала я. — Я чистая!