Дитя Меконга

В голове у Тонга шумит, слёзы продолжают собираться в уголках глаз, а носоглотку забивает удивительно знакомый, будто бриз после ливня, аромат. Мешают только нотки болезни: резкие, кисловато-горькие, но не как шкурка у недозревшего апельсина, а неприятней.

Тонг втягивает этот запах носом и, обняв человека, добирается ладошками до цели: забирается под футболку к коже поясницы, туда, где горит колючим огнём очаг боли.

Ему впервые больно самому, а слёзы, что всё-таки срываются с уголков глаз вниз, всё никак не желают переставать течь.

Тонг шмыгает носом и жмурится, продолжая утыкаться человеку лбом в живот, а руками обнимать и… лечить. Ладони покалывает и печёт, однако он не отпускает и постепенно становится легче. Уменьшается тот колючий жар на коже человека, имени которого он не знает.

Тёплые пальцы касаются макушки, зарываясь в волосы и мягко поглаживая. Почти как папа и мама, но немного иначе. Совсем иначе, но так мягко, что слёзы наконец-то перестают течь.

Где-то совсем рядом что-то говорит мама, но он задирает голову не для того, чтобы посмотреть на неё, а для того, чтобы заглянуть в лицо человека, которого он избавляет от колкого жара в пояснице.

— Не бросайте себя, и вы снова встретитесь.

Слова даются ему с трудом, будто кто-то помимо его воли выталкивает их через горло, однако на глазах человека тоже появляются слёзы. Тонгу нестерпимо хочется попросить того не плакать, однако картинка внезапно плывёт перед глазами…

— Не бросайте себя, и вы снова встретитесь… — на автомате повторяет Тонг слова из воспоминания и сейчас они ему кажутся пророчеством.

«Так тогда это были вы, Пи?..»

— Тогда это был ты?.. — вторя его мыслям, повторяет Нок и захлёбывается вдохом, когда Тонг поднимает взгляд. — У тебя снова глаза светятся золотом…

— Тогда вам не нужно пояснять, что сейчас будет, — отчего-то шёпотом, будто громкие звуки могут разрушить царящую вокруг атмосферу, отзывается Тонг. — Посидите смирно, Пи. Я не знаю, как это будет ощущаться… Никогда себя не лечил.

Первым идёт локоть. Тонг накрывает его ладонью, чувствуя слабый колкий жар на коже и то, как он сходит на нет. Следом намёк на лёгкий синяк от схвативших Нока пальцев.

Тонг замечает тонкую полоску шрама на рёбрах, совсем рядом с призраком зарождающегося синяка, и бездумно проводит по ней пальцами, коротко отмечая, что он очень старый.

— Напоминание о том, что случилось впрошлом…

Боль простреливает внутренности Тонга, вынуждая на мгновение зажмуриться, прижимая руку к собственным рёбрам. Память подбрасывает картинки прошлого: кровь на руках, что-то твёрдое под пальцами… То самое «что-то», что оставило след на Ноке и убило его самого.

— И после этого вы не только встали, отучились, но и вступили в клуб плавания и даже, Пи Най говорил, занимали первые места в соревнованиях…

— Ну… — Нок весело усмехается. — Мне же нужно было чем-то заняться, пока я ждал, когда мой друг соизволит вернуться и выполнить обещание.

— Вы терпеливый…

Тонг прячет в уголках губ улыбку, чувствуя, как щекочет внутри что-то лёгкое и тёплое.

— И снова посидите смирно, Пи, — просит он, соскальзывая пальцами в сторону шрама, к зачатку синяка чуть выше.

Колкий жар щекочет ладонь, когда Тонг накрывает ладонью проблемное место и закрывает глаза, полностью сосредотачиваясь.

— Знакомое ощущение… — замечает Нок тихо, но его голос пробирается за ограду сосредоточенности. — Тогда было точно так же…

«Вы всё ещё помните ощущения того времени?» — хочется спросить Тонгу, но вместо этого он отстраняется, как только колкий жар под ладонью отступает.