Дитя Ноктурны

Он наклонился к ней низко, и она почувствовала, как боль, отчаяние, тоска покидают тело. Демон погладил ее по голове.

— Тебе станет лучше, не знаю, как ты подцепила эту мерзость во мне, ты не должна была проникнуть так глубоко. Что ты видела?

— Картины… много картин… — В его глазах мелькнуло удивление. — Там были сцены из Библии.

Хотя она не была уверена, что то были настоящие библейские сюжеты.

— Там был ангел… особенный ангел…

— Люцифер?

— Нет. — Настя была абсолютно уверена, что то был не Люцифер. — Ты.

Он усмехнулся.

— Я демон. Я не ангел. Я зло.

— Но ты спас меня, — возмутилась она.

— Потому что ты должна умереть при других обстоятельствах, — сухо ответил он. Затем поднялся и пошел к двери так спокойно, словно ему было все равно, что с ней будет. У выхода он остановился и обернулся:

— Надеюсь, это научит тебя не лезть к демону в душу. Потому что вместо души у демона одна только грязь, боль и мерзость. Радуйся, что не сошла с ума со всем этим грузом. Выжила только потому, что в тебе сила Матери. Если бы не она, ты бы сгорела от этой мерзости.

Ей хотелось бежать за ним, крепко обнять, распрямить его немного опущенные плечи и противоречить всем его тезисам и утверждениям.

«Ты не один! Слышишь!» — мысленно крикнула она. Но сил не было. Не было больше сжигающей страсти, которая заставила бы ее и по раскаленным углям идти вслед за ним.

Она откинулась на подушки, прикрыла глаза и содрогнулась от удовольствия, когда поняла, что боли больше нет. Ей казалось преступным радоваться ее отсутствию, ведь она знала, что ноша демона снова стала тяжелой. Если бы она могла облегчить его долю! Но она не могла. При одном воспоминании о пережитом все сжималось от страха. Нет. Она не вынесет и капли этого одиночества. Видимо, у каждого своя ноша. Ее ноша — жертвенность. Его — Тьма.

ГЛАВА 11

С момента ее возвращения из больницы они с графом Виттури старались держаться как можно дальше друг от друга. В Насте будто осталось эхо пережитой боли, которое иногда глухо пульсировало в душе.

Поняв, кто он на самом деле, она пересмотрела под другим углом все неясности их общей истории, увидела демона заново, в свете. И поняла, что всегда чувствовала в нем это единение света и тьмы, этот полусвет, что он не мог укрыть ни от кого, как ни старался быть злым и пестовать в себе гнев и обиду.

Самаэль ангел-искуситель? Или ангел, спасающий Исаака от меча отца? Или ангел, дарящий знание человечеству и развитие? Развитие куда? К гибели? Или к совершенствованию? Прометей, принесший им огонь знаний, замученный высшими силами за дерзость.

Он был ангелом, настоящим, единственным павшим ангелом. Не изгнанным за гордыню и бунт, а свергнутым за излишнюю доброту к человеку и за желание делиться с ним знанием.

Но он позволил обиде и гневу замарать себя, а потому остался в полусвете, занялся охотой на отдельные души, охраняя человечество, но не имея возможности править им. Или не желая.

Он свобода выбора. Нет, он и есть выбор. Он лишь дает возможность. А выбирает человек. Свобода выбора и есть та частица от бога, что он пестует. И развивает, если есть возможность. Он не толкает нас к пропасти. К пропасти идем мы сами, если неверно выбираем.

Но она не понимала, как он, прервавший одно жертвоприношение, ведет ее к гибели так спокойно? Ей было обидно, что за нее Самаэль не стал бороться, а изначально сознательно готовил ее к смерти, противореча самому себе.

За что он с ней так? Или на карту поставлено так много, что ее смерть всего лишь досадная необходимость?

Они собирались покинуть Москву и двигаться на восток, где есть возможность развернуть войска и встретиться с Ноктурной. Москву заливало дождем, граф шутил, что скоро он перестанет скучать по Венеции, ведь по Москве можно будет передвигаться только на лодках. В то же время Европа горела под солнцем, а в Азии происходили извержения вулканов и цунами. Так что дождь был еще не такой уж страшной альтернативой.