Дитя Ойкумены

– Режиссер? Вот именно что хозяйничает… Нет, вам не понять. Режиссер каждый мой образ примеряет к своему замыслу. Паззл он собирает, ваш Монтелье. Тут подрежь, там усиль темп… Ага, встало на место. А я хочу, чтобы просто так. Без чужого замысла. Ну посмотрите, а? Что вам, трудно?

– Нам не трудно, – голос Линды дрогнул. – Просто ни к чему это.

– Ага, – поддержала Регина. – С чего это мы вдвоем в тебя полезем…

И поняла, что сморозила глупость.

– Ладно, – Фома остыл быстрей, чем завелся. Сверкнул вымученной улыбкой: – Я ведь всё понимаю. Вас до совершеннолетия без «гасилок» не выпускают. Мне рассказывали, да…

– Каких «гасилок»?

– Ну что вам на мозги ставят?

– Фома!

– Да нет, я не в претензии. Не можете, так и скажите.

– Не можем? Это мы не можем?!

Уже второй год, покидая интернат, девушки обходились без кси-контроллеров. Об ответственности в случае нарушения закона их предупредили. Пару слов учитель Гюйс добавил от себя лично. Зачета по социальной адаптации вы еще не сдали, сказал он. Помните, что любое ваше действие способно в итоге обернуться зачетом. Любое. От мелкого, случайного шага зависит, примет вас общество – или отторгнет, выкинет на обочину.

«Никто не идеален, – подвел итог Гюйс. – Лично я и вовсе монстр. Но жизнь научила меня взвешивать последствия раньше, чем они упадут мне на голову. Учитесь и вы…»

Иначе никогда не станем взрослыми, согласились девушки.

«Ничего подобного, – Гюйс нахмурился. – Взрослыми вы станете. Жуткое, в сущности, существо: взрослая дура. А уж взрослая дура-телепатка…»

Просьба Фомы не выходила за рамки законности. Пустяк, обычное дело. Человек сам настаивает на телепатическом сеансе. Сеанс прост, чтоб не сказать, примитивен. Последствий, способных повредить Фоме, нет. «Может ли это причинить вред мне?» – подумала Регина. И ответила без колебаний: нет. Даже если молодой арт-трансер начнет хвастаться приятелям, как две телепатки рассматривали свой собственный образ, созданный им – ни прокурор, ни моралист не найдут в этом и тени предосудительного.

– Садись, – сказала Линда. – И не мельтеши. Образ растрясешь.

Регина не удержалась – хихикнула.

III

Фома не соврал.

Образ, созданный им, до мелочей соответствовал прототипу. С поправкой на представления Фомы о прекрасном. «Я слишком хороша, – тайком вздохнула Регина. – Слишком. И третью пуговку расстегнул, подлец…» В реальности на ее блузке были расстегнуты две верхние пуговицы. Фома же не удержался, внес коррективы. Волосы, взбитые белокурой волной, кажутся пышнее обычного. Брюки плотно обтянули бедра. Вот-вот треснут по шву. Декоративная пряжка пояса чуть свисла вниз. Знать бы, почему, но это смотрелось вызывающе. Запах духов – точная копия. Нет, черная смородина выделяется ярче, чем на самом деле. Ассоциативная цепочка: смородина-чай-простуда-постель-семья. Если прислушаться, можно уловить звук собственного дыхания. Целый оркестр: волнение, насмешка, робость – вдох и выдох, а сколько вместилось…

Вдалеке, в черной глубине, язычком пламени возникла гитара. Горечь и мед, сопротивление и уступчивость; я и ты. Фома не мог, не должен был знать о любви Регины к эскалонским гитаристам. Наверное, угадал чутьем арт-трансера. Струны поднимали творение Фомы на ладонях, от черной земли к черному небу. Обстановку бара Фома воспроизводить не стал. Темнота, одна лишь темнота, бархатная, нежная, и в ней, высвечены лунным лучом, парят две девушки – увиденные так, как не увидеть художнику, воссозданные так, как не воссоздать и отцу с матерью.

…что вам стоит? Ведь никто… никогда…

Он – гений, ахнула Регина. Я не знала, что энграмма внешних стимулов в силах держаться столько времени, не перерождаясь в упрощенную модель. Доли секунды, и мгновенная память утрачивает цепкость. Вместо первичного сенсорного следа и ближайшего последействия – коды, алгоритмы, схемы. Пригашена яркость, притуплен вкус; эхо, а не звук. Иначе человек сойдет с ума. Фома, ты псих, ты безумец; ты не имеешь права хранить меня такую, это просто насилие – то, как ты взял нас с Линдой…

…вас с Линдой…

Потянуться чуть дальше, чем следовало бы. Подсказать. Ведь сам он не поймет, правда? Легонько тронуть вот здесь. Перышком коснуться вон там. Сместить внимание. Третья пуговица? Усилить акцент. Пряжка пояса? Взять за исходный посыл. Пряжка, тайна, запрет; влечение. Нет, нельзя. Почему? Линда наверняка уже действует. Эмпатке проще, она чувствует, не рассуждая. Косвенную эмо-корректуру в случае чего труднее обнаружить. Ну конечно, Линда сейчас делает с Фомой все, что хочет, а ты, трусиха, стеснительная идиотка, держишь в руках волшебный ключ – он ведь сам предложил, сам попросил, да? – и боишься вставить его в замочную скважину.

…с чего это мы вдвоем в тебя полезем…

Давай, подсказала гитара. Чего медлишь?

…а я хочу, чтобы просто так. Без чужого замысла…