Дитя платонической любви

Дуся пока не придумал лучшего плана, поэтому согласился. С вечера он заказал маменьке к полднику пирогов с капустой и строго-настрого велел раньше пирогов его не будить. Олимпиада Петровна глубоко понимала переживания сына и пообещала его не трогать.

Ровно в половине восьмого утра Дусю вырвал из сна ее заполошный крик:

– Сынок! Дуся! Деточка моя, немедленно вставай! Взошла твоя звезда!

– Маманя-я-я-я… – накалялся Дуся. – Мы вчера договаривались, что моя звезда раньше полдника не взойдет!

– Дуся! Ты ничего не понимаешь! – тараторила матушка и силой стягивала одеяло. – Ни-че-го! Тебе только что звонили с работы, сказали, что тебя немедленно приглашают, потому как без тебя такие вопросы не могут решить, и я думаю, что тебя ждет повышение, вот! – выдала она на одном дыхании. – Собирайся.

Дуся резко брыкнул ногой, лихо перехватил одеяло и завернулся в него, как в кокон.

– Ма, я не понял, кто звонил-то? – догадался спросить он из кокона.

– Я тоже не поняла, но сказали, что тебе обязательно надо быть! Обязательно! Я думаю, может, главным акушером поставят… От-дай одеяло! – пыхтела мать, вытягивая одеяло.

– Не, ну акушером, это… я ж лекарств не знаю, может, завотделением? – заволновался Дуся и вынырнул из укрытия. – А кто звонил?

– Ну откуда мне знать! Сказали: «Это квартира Филиных? Чего орете?..» Я, понимаешь, сначала наорала, что в такую рань подняли, а они мне так вежливо: «Чего орете? Передайте Евдокиму, чтобы срочно на работу вышел. Тут сегодня кое-какие вопросы его решения требуют». И все, трубку положили, – потряхивалась от волнения маменька.

– А кто говорил-то? Мужчина или женщина?

Матушка уставилась на Дусю, как на сумасшедшего:

– Евдоким! Сын мой! Я же по телефону говорила, а через трубку не видно, кто там – мужчина или женщина! Хватит уже болтать, собирайся!

В роддоме Евдоким был через тридцать минут. Его встретили довольно равнодушно – кто-то хлопнул по плечу, кто-то мило улыбнулся, кто-то и вовсе не обратил никакого внимания, во всяком случае, никаких намеков на повышение не просвечивалось. Дуся сунулся к главному, но того на месте не оказалось.

– Ты чего, уже вышел? – наткнулся на него Андрей Пряхин.

– Не знаю. Слушай, Андрюха, ты не в курсе, куда наш главный подевался? – растерянно оглядывался Евдоким.

– Как же, не в курсе! На семинар он уехал, в дом отдыха! Там проводится семинар «Родовспоможение в условиях пожара», вот он и рванул. Можно подумать, он при пожаре первый кинется роды принимать! Вообще я должен был ехать! Но там же культурная программа, дискотека, бар! Поэтому наш главный решил, что нужнее ему.

– Странно… а кто тогда меня в должности повышать будет? Ты не в курсе, никакого приказа не было?

– А кем тебя? – вытаращился Пряхин.

– Да еще и сам не знаю, но думаю, завотделением, меньше-то куда? – рассуждал Дуся.

Неожиданно в ноги ему уперлась швабра.

– Дуся! Опять ты от работы бегаешь? – накинулась на него баба Глаша. – Теперь самое время на свадьбу зарабатывать, а он бегает! А и чегой-то я, у тебя ить не на одну свадьбу денег-то…

– Баб Глаш! Ну что ты меня все своей шваброй тычешь? Вот как встретит, так тычет и тычет!

– Ладно, Евдоким, пойду я, дела у меня… – Пряхин махнул рукой и быстро пошагал по коридору.

– Слышь-ка, Дуся, а у тебя ежли делов-то нет, ты б отнес мне ведерко, – не отставала старушка.

– Да как же у меня нет-то?! Я тут… мне еще дочь найти нужно, а вы тут со своими ведрами! – с раздражением отмахнулся Дуся.

– А и чего ее искать, – тихо проронила баба Глаша. – У меня она.

Дуся сначала даже не понял. Потом медленно повернулся и аккуратно наступил в ведро. Со страшным звоном ведро опрокинулось, грязная вода растеклась небольшим озером, бабушка принялась вспоминать всю Дусину родню недобрым словом, но Дуся этого не видел и не слышал.

– Где? – шепотом переспросил он, не вынимая ноги из ведра. – У кого моя дочь?

– Оглухел?! – не успокаивалась старушка. – У меня! Надо ж, варнак! Всю работу насмарку! Ить мне таперича весь этаж перемывать! А я уж не молоденькая балерина, штоб с тряпкой-то плясать!

Не поворачивая головы, Дуся уцепил кого-то, проходившего мимо в белом халате, и пробормотал:

– Вымойте пол на этом этаже… пожалуйста. Я вам пять тысяч дам.

Женщина, ею оказалась сестра-хозяйка Анна Кирилловна, сначала возмущенно взбрыкнула, но заслышав про вознаграждение, тут же успокоилась.

– Ну что ж, только из личного к вам расположения, – согласилась она. – Когда будут деньги?

– Сейчас со мной нет, честно, но завтра же… с утра…

Анна Кирилловна все поняла правильно, больше ничего спрашивать не стала, а немедленно приступила к уборке.

– А ты, баб Глаш, даже не думай улизнуть, никуда не выпущу, – вцепился в рукав санитарки Дуся и поволок бабусю в ее каморку.

– Да не ташши! Ну чаво причипился-то? Тожа мне – нашел бегунью! Да отпусти ж, говорю – никуда мне бежать не требуется! Ежли б нужда была, так стала б я тебе звонить! – обозлилась бабушка и вырвала рукав.

– Так это… это ты, что ль, звонила? – не переставал удивляться Дуся.

– А то кто ж… Чаво тарашишься? Как же еще тебя на беседу-то выудить?