Дитя подвала

– Ты похожа на путешественника, которого отделяет от вершины Эвереста всего несколько метров, – сказал Сергей, наблюдая за женщиной. – Как будто… ты оказалась там, где еще не ступала нога человека.

– Ты недалек от истины, – призналась Мария, начиная потихоньку спускаться вниз.

– Это святое место, – тихо произнес Малышев.

Когда дверца захлопнулась, он с сухим щелканьем включил на электрощитке рубильник, и коридор вспыхнул бледно-оранжевым светом гудящих ламп, покрытых пылью.

– Знаешь, Сережа, – тихо проговорила Мария. – Мне часто снится один и тот же сон. Не очень хороший сон, если говорить откровенно.

– Что же за кошмары тебя мучают, моя бесподобная фея? – беспечно зевнул Малышев. – Что у тебя наступил климакс? Или снова про ту однорукую девчонку из Афгана?

– Очень остроумно. Нет. У меня видения, что скоро все закончится. И закончится очень трагично.

– Что «все»? – с непонимающим видом переспросил Сергей.

Мария обвела рукой окружавшее пространство – цементный пол, на котором кое-где темнели лужицы застоявшейся воды, шершавые стены, источавшие промозглый холод, низкий, завешанный лохмотьями паутины потолок, который напоминал нутро громадного кольчатого червя.

– Вот это все закончится, – пояснила она. – Я просыпаюсь, со страхом слушая, как колотится мое сердце, а в голове скрежещет, будто кто-то выбивает зубилом:

«Беда. Ждите беды…»

Мария перехватила взгляд Сергея, и женщине показалось, что ее лицо обдало ледяным крошевом. Словно зимний ветер презрительно швырнул ей в глаза осколки наледи с крыши.

– Я начинаю бояться, что все вскроется, – с усилием проговорила она. – Это только в фильмах маньяки прячутся, как пауки в темных углах, до самой смерти. Или пока их не поймают. Но ты не паук. Ты зверь. Злобный, осторожный, опытный зверь. И даже превратившись в дряхлого старика, тебя не устроят засохшие кости в твоей норе. Тебе будет нужна свежая кровь. Свежая, дымящаяся, сладкая кровь. До последнего вздоха. Но силы уже будут не те.

– Не нагоняй тоску, женщина, – спокойно сказал Малышев. – Наша система работает безотказно. Переработка клиентов еще не давала сбоя – у нас здесь мини-крематорий, а также глубокая шахта. Еще на сотню персон хватит как минимум, прежде чем она заполнится.

Мария приблизилась к Сергею, их разделяло всего несколько сантиметров.

– Но мы не молодеем, – проговорила она, внимательно следя за его выражением лица. – Эти твои приступы…

– Всего третий за все время, – бесстрастно поправил ее Малышев.

– Это неважно. Главное, что это не проходит, и когда придет очередь нового – никто не знает. Представь себе, с тобой случится нечто подобное, когда ты будешь за рулем. А еще меня бросает в дрожь, когда я думаю, чем бы все закончилось, если бы… если бы твой последний приступ произошел в доме тех мажоров. Они убили бы нас, Сережа. Они не стали бы вызывать милицию, а растерзали бы нас не задумываясь.

– Не думаю, – покачал головой Малышев. – Ты справилась бы со всеми, моя любимая амазонка. Пошли, хватит этих депрессивных соплей.

– Тебе надо лечиться, – прошептала Мария, но Сергей уже пружинисто шагал в глубь коридора. Он открыл железную дверь и сделал рукой пригласительный жест:

– Прошу.

Наклонившись, чтобы не удариться головой о выпирающий выступ потолка, Мария прошла внутрь, оказавшись в просторном помещении. Оно было прямоугольной формы, освещаемое холодным мерцанием люминесцентных ламп, забранных в металлическую сетку. Вся комната была заставлена диковинными сооружениями, при первом взгляде на которые обыватель вряд ли бы догадался об их предназначении. И лишь более детальный осмотр странных конструкций дал бы понять, что вокруг все заставлено орудиями пыток.

– Каждый раз, когда я здесь, у меня возникает ассоциация с храмом, – с благоговением произнес Сергей. – Здесь необыкновенная аура, как в церкви… Хочется встать на колени и молиться… просить прощения за совершенные грехи…

Он бережно провел пальцами по спинке грубо сколоченного стула. На подлокотниках и двух передних ножках крепились ремни из грубой кожи, а спинка и сиденье были усеяны симметрично расположенными шипами.

– В прошлый раз внизу были кандалы, – сказала Мария, трогая рукой цепь с болтающимся крюком. Еще несколько аналогичных цепей с крючьями, симметрично расположенных друг против друга, свисали с потолка. В мигающем свете ламп они смахивали на полудохлых змей, с которых содрали кожу.

– Импровизация, – лаконично отозвался Малышев. – Знаешь, забавная вещь вышла. Недавно узнал, что есть психи, которые тащатся от подобного подвешивания.

– Да, я тоже недавно читала статью об этом увлечении, – подтвердила Мария. – Саспеншен это называется.

– Саспеншен-х…шен, – с презрительной ухмылкой повторил Сергей. – Пусть только мне попадется такой урод, копать-хоронить… Я не позволю ему кайфовать у меня в гостях, раскачиваясь на цепях, как на качелях.

Сергей ткнул пальцем в расставленные на полу свечи, которые были красноречивее всех слов.

– Это сработает, если только эти парни не чокнутые мазохисты, – с сомнением проговорила Мария. Сергей пожал плечами.