Дитя подвала

Он умолк, завороженно глядя на отца. Неожиданно тот подался вперед, раздался тонкий свист, и через мгновение блесна, дважды перехлестнув его голову, впилась одним из крючков за уголок губы.

– Повтори, пожалуйста, – ласково проговорил Сергей, натягивая леску. Разорвав кожу, крючок вошел глубоко в губу, и Артур вскрикнул.

– Стой смирно, – приказал отец. – Или я рвану так, что ты будешь похож на Гуинплена. Читал Гюго, Арчи?

– Читал, – выдохнул Артур. Изо рта потекла кровь, пятная футболку алыми каплями. – Не надо, папа. Пожалуйста.

– Ага. Значит, теперь я уже не сука, а снова папа, – с усмешкой произнес Сергей. Он приблизился вплотную к Артуру.

– А ведь ты у меня на крючке, мальчик. И кроме сарая, у меня к тебе еще есть вопросы.

– От… отпусти, – прохрипел Артур. Он попытался зацепить пальцами леску, но отец лишь сильнее натянул ее. Боль резанула так, что глаза парня вылезли из орбит.

– Ты, конечно, слышал, что за последний месяц в Каменске много чего такого произошло, – начал Малышев. – Какие-то заезжие наркоманы убили своих приятелей, сожгли дом. Кто-то сварил в кипятке несчастного парня, как сосиску. А буквально на днях убили безобидную старушку, посадив ее задницей на заточенную деревяшку. Я навел справки, Арчи. Тот, кого сварили, был с тобой в одном садике. Его звали Олег Тюрин. А старушка – твоя бывшая воспитательница, Ирина Леонидовна. Врубаешься, дружище?

Однако, судя по всему, Артур не врубался. Все, что его волновало в данный момент, – застрявшая в губе блесна, крючья которой все глубже и глубже впивались в его плоть. Кровь тонкими полосочками вытекала из раны и, скапливаясь на подбородке, пачкала футболку.

– Я… ничего не знаю, – пробулькал он. – Папа, пожалуйста…

– Ты их знал.

– Папа… я ничего… не делал…

Несколько секунд отец в упор разглядывал сына. Затем опустил руку, и леска тут же провисла. Трясущимися руками Артур попытался вытащить блесну из кровоточащего рта, но отец перехватил его за кисть:

– Я сам. Не дергайся, ты лишь увеличишь дырку.

Когда блесна была извлечена, Сергей бросил:

– Следи за своим языком. Каждое брошенное тобой слово должно быть тобой обосновано. Ты не первоклассник, который в песочнице может назвать соседа дураком. Еще раз услышу от тебя оскорбление, отправлю тебя на больничную койку. Понял?

Артур молча кивнул. Отец кинул ему пластиковую бутылку с водой, и тот с обреченным видом принялся смывать кровь.

– Иди, разведи костер, – бросил Сергей, сматывая леску в моток. – Помянем мать. Фляга в рюкзаке. Заодно плесни водки на рану.

С этими словами он взялся за удочку, с плеском выдернув из воды еще одного трепыхавшегося карпа.

Артур присел на корточки, откидывая верхний клапан отцовского рюкзака. Нащупав жесткую поверхность фляги, он потянул ее наружу, как его глаза неожиданно наткнулись на рукоять ножа. Он помнил этот нож, отец как-то хвастался, что прошел с этим клинком всю службу в Афганистане.

Артур медленно вытащил его из рюкзака, искоса взглянув на отца. Тот сидел к нему спиной, с олимпийским спокойствием наживляя на крючок свежего червя.

Парень расстегнул ножны, зачарованно разглядывая нож. Лезвие было широким и потемневшим от времени, с застарелыми царапинами. И очень-очень острым.

Облизнув кровоточащие губы, Артур выпрямился, держа в руке нож. Затем впился взглядом в затылок отца.

– Хочешь реванша? – внезапно подал голос Сергей. Он смотрел на поплавок, делая вид, что увлечен рыбалкой, но Артур видел, что боковым зрением отец внимательно следил за каждым его движением.

– Я тебя понимаю, – кивнул Малышев. – У самого кипит кровь, когда хочется отыграться и видеть перед собой поверженного врага.

Аккуратно положив удочку на траву, он встал и повернулся к Артуру, все так же неподвижно стоявшему с ножом.

– Значит, я твой враг? – глухо произнес Артур.

– Я могу дать тебе фору, сынок, – сказал Сергей, словно не расслышав сына. Он вновь раскрыл перочиный нож, которым минуту назад распотрошил окуня. – У меня будет этот ножик, а у тебя – тот, что ты держишь в руке. Ко всему прочему, я буду действовать только левой рукой. Правую я спрячу за спину и обещаю, что просто забуду о ней. Как будто у меня ее и не было. Я однорукий, больной, стареющий мужичок, который устал от жизни и страдает бессонницей, и в моем распоряжении лишь жалкий перочинный ножик. А ты молодой, пышущий здоровьем парень, и в твоих руках боевой нож, выкованный из камазовской рессоры. Знаешь, что им делали в Афгане, пока он не очутился у меня? Днем вскрывали консервы, резали хлеб, иногда, когда бывала, колбасу. А ночью вспарывали животы. Рассекали глотки. Вырезали глаза и гениталии. И так по кругу. Проверим, кто сильнее? Ты готов, Арчи?

Артур всхлипнул, продолжая стоять как статуя.