Дитя порока

— Ага, вот почему я оставила его напоследок. — Она подмигнула, выключая планшет и предавая его обратно охраннику, о присутствии которого я опять же забыла. — Теперь передай персоналу ресторана, что можно приносить еду.

Что ты делаешь, Айви?

Я ввязалась в это и отвлеклась...

Неважно, как он выглядел, неважно, как все они выглядели.

— Это неважно, — прошептала я. — Я втянула себя в это не ради него... не ради любого из них. Я здесь по единственной причине... из-за отца... ради мести.

— Тогда ты в правильном месте. Мы специализируемся на мести. Но... — сказала она, когда официант поставил перед нами тарелки.

— Но? — повторила я, когда он ушел.

— Можешь ли ты с этим справиться?

— С чем?

— Айви, — Она наклонилась. — Соединить жизнь с жизнью Итана — не значит, что он бросится и причинит боль всем, кто тебя ранил... Он – ученик Макиавелли. И будет терзать их медленно, но в результате сотрет с лица земли.

Я тоже наклонилась вперед.

— Я знаю, что мое неискушенное поведение часто вынуждает людей смотреть на меня свысока. Еще я понимаю, люди считают меня слабой, но, Нари, я тоже читала «Государь». И Макиавели писал: «Я люблю мой город сильнее собственной души». А значит, жертва не может быть слишком мала. Твоя бабушка попросила меня отдать мою фамилию. И я согласилась. Ты сказала мне обрезать зубы и вырвать волосы из моего тела. И я согласилась. Брак с ирландцем навсегда. А это значит, мужчина, которого я не знаю, будет владеть каждой частью меня, бесконечно, и я все еще согласна. Неважно, как он это сделает... и сколько на это потребуется времени.

НАРИ

— Ну, тогда думаю, мне больше нечего сказать, — ответила я, поднося стакан воды к губам, тогда как она подняла вилку. Через матовое стекло водопада я наблюдала, как он встал из-за стола, застегнул пиджак и направился к выходу.

Король услышал все, что ему было нужно...

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Сегодня весь мир к твоим услугам,

и я в придачу.

Мелисса де ла Крус

ИТАН

— Тук-тук.

Я взглянул на нее, и она улыбнулась. На ней было длинное облегающее черное платье с открытой спиной, что, как по мне, немного вызывающе.

— Ты собралась на похороны или прослушивание на королеву проклятых? — спросил я, беря из комода галстук-бабочку.

— Ты вот язвишь, — заявила она, проходя в гардеробную и забирая бабочку у меня из рук. — А я пришла в последний раз завязать тебе галстук.

— Тебя если послушать, то, кажется, будто страдаешь комплексом большого брата. — Я усмехнулся ей, и она закатила глаза, подняв мой воротник и обернув вокруг него галстук. — Дона, знаешь...

— Ага, знаю. — Она подняла на меня взгляд и улыбнулась в ответ. — Ты не забудешь обо мне.

— Не это. Я собираюсь забыть о тебе напрочь. Вот как ты сейчас напрочь забыла, что ужасно завязываешь бабочки.

Она замерла и, как обычно, открыла рот, чтобы выругать меня, но не смогла решиться, так что закрыла рот и прикусила губу. Сестра завязывала бабочку так, будто это были шнурки на кроссовке.

— Вот и все, мудак! — бросила она, поворачиваясь на каблуках и направляясь к двери.

— Дона.

— Что? — воскликнула она.

— Если я когда-то о тебе забуду, убей меня.

Она скрестила руки на груди.

— Поклянись.

— Клянусь, — произнес я без колебаний, и она кивнула, выходя из комнаты. Сестра не нуждалась в чем-то больше этого. Развязывая ту путаницу, что она наделала с чертовой бабочкой, я вышел с гардеробной и обнаружил, что Тоби ждет меня с моим пиджаком в руках.

Подойдя к нему и встав перед зеркалом, я просунул левую руку в рукав, затем правую, после поправил запонки.

— Где? — спросил я, и он поднял передо мной бархатную коробочку.

Забрав ее и открыв, я уставился на каплевидное кольцо из розового золота. Мне мало было известно о кольцах, но бриллиант казался внушительным. Закрыв коробочку, я положил ее в карман.

— Она в гостевой комнате, — проинформировал он, но я не шелохнулся. — Я могу сказать кое-что, как... ваш друг?

Моя бровь выгнулась, когда взглянул на него в отражении зеркала.

— Мой друг?

— Простите. Я имел в виду, человек, который стоит рядом с вами на протяжении почти двадцати лет.

— Если должен, — ответил я, отмечая его сарказм.

— Она в ужасе, — ответил он, а я развернулся к нему лицом. — Неважно, что она скажет. У нее нет ни малейшего представления, кто вы такой, и сегодня вечером вы представите ее как свою невесту. Не будьте самим собой.

— Прости?

— Или будьте чуть меньше самим собой, насколько это вам посильно.

— И ты подумал, что раз стоишь рядом со мной почти двадцать лет, я не лишу тебя головы прямо сейчас, да?

Он кивнул.

— И потому собираюсь продолжить говорить. У вас есть манера вести себя... холодно, устрашающе и угрожающе. Она — не враг... она — семья.

— Ты закончил?

— Нет, но думаю, это все, на что могу сегодня рассчитывать.

— Значит, у тебя все же есть мозги, — ответил я, направляясь к двери.