Дитя с зеркалом

Не бойтесь эгоиста, если он счастлив, но бойтесь того, кто ведёт себя как эгоист, будучи несчастным. Разве же мудрость несчастного осчастливит Другого? Так за что же вы ему платите?

Не за мудрость следует платить вам, но за счастье, дарованное мудростью, ибо жизнь одна, а другого критерия нет, кроме радости».

И тогда сказали мне раздатчики прославлений: «Идиот тоже, может быть, счастлив, ибо он радостен. Но разве он мудр?»

Я же подивился их речи: «Он, может быть, мудр, но мудр он для себя, но он точно немудр для Другого. Не будете же вы платить тому, кто ничего вам не дал!»

Они же говорили мне: «Мы будем платить лишь тому, кто помогает развитию нашему!».

«Знаете ли вы, отчего люди несчастны? — спросил я тогда. — Оттого несчастны они, что путают радость свою с удовольствием!

Радость — то дитя блаженное слова "Довольно!", удовольствие — слова ненасытного "Ещё!", а потому удовольствия всегда мало и жаждущие удовольствия — несчастны.

Поиск удовольствия своего зовёте развитием вы, тогда как это поиск конца! Неужели же готовы вы платить за смерть свою?»

Тут совещались они и сказали мне: «Ну а если нет в мудреце духа?»

«Духа, что подобно птице парит над пропастью?» — уточнил я.

«Да!» — ответили они хором мне.

«Духа, что бьёт по людским сердцам подобно жёсткому молоту по наковальне?» — снова уточнил я.

«Да!!» — снова восклицали они.

«Духа, что подобно бушующему ветру надувает содрогающиеся паруса?» — уточнил я и в третий раз.

«Да!!!» — кричали они мне в ответ.

«Жизнь, погляжу я, завораживает вас лишь в предвкушении смерти, — ответил Заратустра раздатчикам прославлений. — Страх смерти, переодетый в маскарадный костюм идеализма вашего, зовёте вы духом!

Но не то дух, что щекочет вам нервы, а то, что придаёт мне силы, ибо он и есть жизнь! Как же можете вы измерить дух мой?»

Ты один только и знаешь дух свой, дорогой мой друг, так неужели же ты не ценишь его и будешь расплёскивать?

Твой Заратустра

НОЧНАЯ ПЕСНЬ

Рио-де-Жанейро

Здравствуй, друг мой любезный! Вот и очутился я в городе, где даже ночи светлы огнями радости!

Улицы залиты здесь светом безумных огней, и слышится музыка отовсюду! Тысячи людей, что раскрашены сумасшедшими красками, в перьях и серпантине, озаряют площади города этого своим безудержным смехом!

Краски смеха, что пронзительней тысячи солнц, и огни страсти, что сильнее бушующих водопадов, — вот он, гимн радости Человека! Ночь — вот он, источник света, искрящийся для тех, кто любит! Вот он — лучащийся нектар сладостный для сладостных уст!

Их, своих небожителей, манит она, ночь восторженная, как отблеск свечи золотой зовёт мотылька к себе беззаботного, опьянённого светом!

Так и летят они, влюблённые, на открытое пламя, крылья расправив трепетные и смеясь в лицо смерти, ибо чувствуют они запах блаженный ночи, не знающие страха пересмешники!

Влюблённые — дети невинные, которым не спится ночью. Влюблённые — это дети задорные, что темноты не боятся. Влюблённые — это дети раскованные, и эгоизм их блаженным нектаром становится для Другого!

Как же хочется вкушать перламутровый свет Другого в этой беспредельной ночи! Как же хочется пить, роняя из уст в уста, терпкий Его аромат в пряном дыханье ночи!

Ночь — вот он, великий праздник близости! Ночь — вот она, жрица, срывающая удила страха! Вот уж поистине нет препятствий, когда они не видны!

Прочь любовь с её сантиментами и обидами! Прочь больное дитя воображения, прочь! — ночь играет свою волшебную песнь!

Трепещите восторгом, не ведающие страха! Исходите на нет, пожирающие стон наслаждения, в своём безраздельном «Да!»!

Ночь не знает препон, не знает запретов она и назидания! Вершительница судеб, она отрывает жизни потайную дверь к Свету!

Она приходит, как смерть, целиком, она беспринципна: всё обнимет ночь покрывалом своей безудержной страсти, иссушая слёзы эхом трепещущей бездны!

Все тайны откроет ночь и все заберёт с собою секреты, хранительница мистерий, повелительница вечного сна! Ей одной я поведаю предел моей истины! Ей одной!

Ночь — вот она, моя танцовщица, что в душах кружит свой божественный танец, не зная ни зависти, ни стыда! Телу парящему поверяет она багряные краски, но не лицу!

Ночь — вот она, моя чаровница, наставница Солнца! В сумрачной душе, окутанной страхом, открывается она Светом! — такова моя Ночь, испившая наготу ощущений!

О, как же хорошо, что день сменяется ночью! Даже малый свет кажется в ночи огромным! Здесь, в ночи, Свет празднует своё торжество! Прочь, душный день, прочь! В прохладе божественной ночи хочу ощущать я тепло моей близости! В ней хочу искупаться и в ней утонуть, её наполняю я пенящейся своею кровью!

Ночь — вот уж воистину экзамен для глупцов, отличников смерти! Только ночь одна выявляет скудоумие бестелесных мудрецов ваших, сухопарых и диких!

Знайте же, не знающие самих Себя, когда перестанут мудрость и ханжество обозначать одно и то же в ужасе вашем, тогда и ночь станет для вас Светом!