Дитя скверны

Снаружи бесновался хаос. Жители с искаженными ужасом лицами разбегались по деревне, как загнанные, из последних сил пытавшиеся уцелеть звери. Люди, гнавшиеся за ними, убивали всех, кого видели, рубя жертв мечами, закалывая ножами, пробивая спины стрелами и сминая черепа тяжелыми булавами. Не щадили даже детей, с каким-то особым упоением отнимая их у родителей. Тех, кто успевал убежать далеко, нагоняли всадники. Разбойники врывались в каждый дом, расправляясь с ничего не подозревавшими семьями, не обращая внимания на вопли и мольбы о пощаде. Где-то вдалеке, у самой окраины, полыхал пожар. Пламя медленно перекидывалось на стоявшие рядом строения, пожирая их одно за другим.

Окружавший их страх, коим быстро пропитывался воздух, и разорение, что они учиняли, лишь веселили убийц. А пролитая кровь усиливала животный азарт, напрочь затуманивший их разум.

Заперев дверь на засов, Ковел подбежал к противоположному ей окну и открыл прочные деревянные ставни. Залена тем временем разбудила сыновей. Собрав детей вместе, родители несколько мгновений медлили, словно не желая их отпускать. Наконец мужчина опустился рядом и, заглянув в глаза каждому, стараясь не слушать плача и причитаний жены, проговорил:

– Как только выберетесь, бегите в сторону леса. Спрячьтесь в чаще, там вас никто не будет искать. Помните, – он обратился к братьям, – если с нами случится самое плохое, вы обязаны позаботиться о сестре. Кроме вас у нее не останется никого. Все мы – семья и обязаны поддерживать друг друга.

Стараясь сдержать слезы, мальчики закивали в ответ.

– А теперь в путь! – сказал он, подсаживая в окно первого ребенка. – Мы с матерью последуем за вами сразу же. Только заберем кое-что и тоже двинемся в лес.

Позади раздался грохот. Непрочный засов отлетел в сторону. В дом тут же ворвались запахи крови и гари вместе с сотрясающим воздух громким, почти безумным хохотом. Ковел повернулся, на ходу размахиваясь топором, который все еще держал в руках. Но в тот же миг холодная сталь меча вонзилась в его тело, а удар чьего-то сапога заставил обрушиться назад, на собственного сына, наполовину выбравшегося из окна.

– Куда это ты собрался? – надменно засмеялся один из преступников, хватая мальчика за рубаху и с силой втаскивая его обратно.

В тусклом свете масляной лампы последовал новый взмах меча. Но кого оружие поразило на этот раз, Демела уже не увидела. Впервые в жизни она едва помнила себя от ужаса. Девочка закрыла глаза, дрожа всем телом, будто в лихорадке. Отчаянно стараясь не слушать крики матери и своих братьев, не обращать внимания на свист, с которым острое лезвие рассекало воздух, одного за другим вынуждая их замолчать навсегда. Сразу за этим последовали несколько мгновений звенящей тишины, показавшиеся ей вечностью. Тем не менее по какой-то неведомой причине убийцы все еще медлили, сохраняя ей жизнь.

– Это она? – спросил один из разбойников.

– Да, – послышался в ответ до боли знакомый голос. – Та самая тварь, о которой я рассказывал.

– На вид вроде бы обычная крестьянская девка, – неуверенно протянул другой.

– Какая разница? Ваше дело – убить ее.

– С радостью.

– Но сначала хочу поболтать с ней в последний раз.

С величайшим трудом Демеле наконец удалось заставить себя открыть глаза. Первое, что она увидела – мертвые тела родных, безжалостно изрубленные оружием головорезов. По полу от них медленно, словно в кошмаре, растекалась кровь. Ее было так много, что она заполнила почти треть комнаты. В ней же грязными сапогами стояли убийцы, похоже, совсем не придавая тому значения.

В проеме двери с привычным пренебрежительным спокойствием на лице находился Прадим. Как-то неловко переступив через порог ее дома, он подошел ближе и взглянул на девочку сверху вниз. В нем не было ничего. Ни сожаления, ни злости, ни ненависти. Лишь отголосок некоего странного чувства, которое всегда, с самого начала их общения, присутствовало в нем. И теперь с удивлением она наконец осознала – это был страх.

– Вот и все, – произнес он, будто ему впервые удалось одержать над ней верх в одной из нелепых детских игр. – Сейчас ты умрешь.

– Почему? – Демела отчаянно пыталась сдержать слезы. Но у нее не вышло. Однако их вызывала вовсе не близость собственной гибели, а бездонная скорбь и понимание, что за один миг по неизвестной причине ее лишили всего, чем она дорожила. – Для чего тебе это?

– Ты говоришь о том, что случилось с деревней? Или имеешь ввиду собственную смерть? – криво усмехнулся он. – Впрочем, объясню по порядку. Видишь ли, мне захотелось изменить свою жизнь.

– И для этого ты решил принести в жертву жизни остальных?!