Дитя среди чужих

Он не чувствует, как ботинок сходит с позвоночника, не замечает мужчин, когда они уходят, оставляя его наедине со страданиями, оставляя жить с последствиями того, кем он был, со смертью человека, которым он надеялся стать.

Позже, в шоковом состоянии, он спускается вниз, чтобы забрать тело, рыдая и проклиная умирающее солнце. Он баюкает его в темноте, обхватив руками своего мальчика, пока разум разлетается вдребезги, как бьющееся стекло.

В этом сне нет лжи, есть только правда, вина и стыд. В темноте нет никакого существа. Есть только человек, которого Лиам потерял, но теперь нашел снова.

8

Дэйв открывает глаза и с удивлением обнаруживает, что комната все еще погружена в темноту. Он переворачивается на бок и видит затененную фигуру спящей рядом жены, ее дыхание мягкое и ровное. Он смотрит на часы. Почти четыре утра.

Сон настолько горит в его памяти, что Дэйв почти чувствует холодную росу леса на ногах, когда вытаскивает их из постели, улыбающееся лицо его мертвого брата так живо в сознании — повторяющиеся три секунды — и его последние слова, отпечатавшиеся в мозгу, как шрам:

Найди его.

Дэйв поднимает с пола спортивные штаны и надевает их. Сует босые ноги в стоптанные тапочки и натягивает через голову толстовку с эмблемой Университета Сан-Диего, его альма-матер.

Он осторожно открывает дверь спальни, боясь разбудить Мэри, а потом еще осторожнее закрывает за собой. Из гостиной доносятся тихие голоса. Наверное, утренняя смена начинается не раньше шести, если верить последним нескольким дням, а сейчас полицейские просто измождены, их тошнит от его дома и его кофе; они напряжены от постоянного ожидания входящего звонка, угрозы извне… всего и вся.

Дэйв направляется в гостевой туалет, чтобы пописать и — полностью отбросив идею снова лечь спать, — почистить зубы одноразовой дорожной зубной щеткой, которые Мэри складывает в шкафчик под раковиной. Мужчина морщит нос от остаточной вони чьего-то дерьма и вздыхает при виде обрывков туалетной бумаги на полу, переполненного мусорного ведра и зачитанных, влажных журналов, лежащих на раковине рядом с унитазом.

«Пора вызывать уборщиков», — праздно думает Дэйв, пока мочится, но основная часть его сознания сосредоточена на будущем разговоре с агентом Эспинозой, которому придется объяснить его наводку, его — называй вещи свои именами, Дэйв — его видение.

То, что оно значит. То, что оно может значить.

Через пару минут мужчина здоровается с офицерами, некоторых из которых никогда не видел, и с облегчением видит, что кофеварка все еще процеживает последние капли недавно сваренного кофе. Он достает из шкафчика кружку и наливает себе, затем облокачивается на стойку, опустив голову и собираясь с мыслями. Он входит в столовую, где техник ФБР сидит за столом рядом с диктофоном, встроенным в домашний телефон.

— Привет, я Дэйв Торн, — говорит он, не зная, с чего еще начать.

Мужчина быстро встает и протягивает руку.

— Агент Митчелл. Доброе утро, сэр.

— Доброе утро или, скорее, ночь. Не хочу мешать и знаю, что еще рано, но мне нужно кое о чем поговорить с агентом Эспинозой. Вы не могли бы нас как-то связать?

— Да-да, конечно. Он не будет против, — отвечает Митчелл, уже возясь с переключателями. — Зная Сали, он, наверное, и сам расхаживает по спальне. Э-э, вот, — продолжает агент, протягивая Дэйву телефон промышленного вида, который кажется слишком тяжелым и, конечно, ни капли не похож на его собственный небесно-голубой домашний телефон. — У вас теперь будет вторая линия, чтобы основная не пострадала, если… ну, если кто-нибудь позвонит.

— Конечно, спасибо. И, извините, я очень устал и, кажется, забыл визитку в штанах, но они в спальне, и я не хочу будить жену…

— А! Ничего страшного. Я сам наберу номер, сэр. Это его домашний. Он никогда не спит, так что быстро ответит.

Агент Митчелл набирает номер, затем передает трубку. Дэйв понимает, что шнур длиной всего несколько футов, и он об этом совсем не подумал. Мужчина прочищает горло, когда в ухе раздается первый гудок.

— Агент, еще раз прошу прощения. Надо было сразу спросить. А можно мне поговорить с ним наедине?

Агент улыбается и встает, тепло похлопывая Дэйва по плечу.

— Это ваш дом, сэр, не нужно ни за что извиняться. Я все равно хотел покурить. Те полицейские, — Митчелл указывает на открытую дверь, ведущую в гостиную, где Дэйв видит двух копов, развалившихся на его мебели — один кажется спящим, а другой, судя по всему, читает вчерашнюю спортивную рубрику, — дадут мне знать, если поступит звонок, так что вы не торопитесь.

— Спасибо, — отзывается Дэйв, а затем раздается щелчок и усталый, но не сонный голос агента.

— Эспиноза.

— Сали? Это Дэйв Торн.

Следует небольшая пауза, а потом Сали отвечает своим самым оптимистичным голосом, как бы убеждая им, что все будет хорошо.

— Доброе утро, Дэйв. Что там у вас на уме?

* * *