Дитя среди чужих

Сали все-таки спал, но все же предположение агента Митчелла было не слишком ошибочным. Мозг агента скользил по поверхности глубокого озера грез, но также просеивал информацию, обрабатывал факты, искал зацепки, которые мог упустить. К его разочарованию, ничто из этого не увенчалось успехом. Сон ускользал, а искать зацепки в усталом сознании было равносильно беготне по лабиринту, в котором есть лишь тупики. А еще Сали страдал от легкого похмелья, из-за чего чувствовал легкий озноб и головную боль. Обычно, работая над делом, он умел ограничиваться двумя порциями за вечер, но это дело было особенно трудным. Во-первых, оно шло слишком долго, и это давило на него, на родителей, на всех. Во-вторых, улик было слишком мало, и они были слишком разбросаны. Всего два сообщения — одно по-идиотски отправили почтой, второе гениально передали лицу, за которым не следила полиция и ФБР.

Сделка должна была состояться сегодня, но интуиция Сали подсказывала: что-то не так, что-то нечисто. Он постоянно думал, что уборщик и его команда водят всех за нос. Или же они все пронюхали о своей новообретенной славе в вечерних новостях, и это напугало их до чертиков.

Может, они убегали. А может, нет.

В любом случае, Сали оценивал вероятность легкой сделки на один к десяти.

И вот теперь Дэйв Торн позвонил ему в четыре часа утра. Обычно он списывал такое на нервы. Возможно, Дэйв не спал всю ночь, беспокоился о какой-то детали, сидел без дела и дожидался хотя бы отдаленно приемлемого времени, чтобы обратиться к нему с каким-нибудь случайным вопросом или страхом.

Или, может, дело совсем в другом.

Как только Сали взял трубку, ему показалось, что Дэйв сейчас скажет что-то важное, то, что может изменить курс всех событий.

Посмотрев на себя в отражении темного окна, агент слегка удивляется тому, что все еще одет во вчерашнюю рубашку и брюки, потому что так и не встал с дивана. Он смотрит на стакан с виски, лежащий на ковре, как мертвый солдат, и морщится. Ему отчаянно хочется в туалет, и еще больше — около десяти чашек кофе.

Но все это подождет, пока он будет слушать Дэйва Торна. Все это подождет, потому что паучье чутье Сали не просто покалывает, оно стучит, как хренов гонг.

— Доброе утро, Дэйв, — говорит агент, направляясь на кухню с трубкой в руках, чтобы хотя бы глотнуть холодной воды и смыть мерзкий привкус бактерий и скотча. — Что там у вас на уме?

— Ну, — нерешительно начинает Дэйв, — вы подумаете, что я спятил.

Дэйв слегка посмеивается, и слышатся небольшие помехи. Расстроенный и напряженный, но терпеливый Сали наливает стакан воды, а затем возвращается в гостиную, где телефон прекращает шуршать так, словно Дэйв звонит из Сибири.

— Дэйв, — успокаивающе отзывается Сали, — думайте обо мне как о психиатре и священнике вместе взятых. Можете рассказать мне все, что угодно, и я клянусь, что не посчитаю вас сумасшедшим. И я обещаю, что этот разговор останется между нами, если вы так хотите. Между вами, мной и моими дерьмовыми кожаными ботинками. — Дэйв слегка смеется, как и надеялся Сали, и напряжение немного спадает, пока электричество течет по телефонной линии. — Вы там о чем-то напряженно задумались. Дайте угадаю: вы подумали о чем-то абсолютно нелепом, что не имеет значения, но все равно почему-то хотите мне рассказать. Я близко?

— Близко, — соглашается Дэйв, но все еще неуверенно.

— Ладно, тогда я проясню. Не существует такого понятия, как «ненужная информация». Нет плохих предчувствий, неверных догадок или странных совпадений, слишком безумных, чтобы не обращать внимание. И я скажу вам кое-что еще, — говорит Сали, расхаживая взад-вперед, его тело и мозг разогреваются, а похмелье прекращает выдавать угрюмые импульсы протеста, когда адреналин берет верх над разумом. — Я раскрыл больше дел, основываясь на интуиции, безумных догадках и странных, абсолютно глупых гипотезах, чем вам хотелось бы знать, поверьте. Я не просто так разговариваю со своими ботинками, Дэйв, понимаете? Когда разговор о расследовании, нет никакого сумасшествия. Ну что, я вас утешил? Теперь вы готовы все мне сказать? — Сали допивает остатки воды и ставит стакан на кофейный столик.

— Пожалуй, — соглашается Дэйв.

— Хорошо. Итак, Дэйв. Что там у вас на уме?

Повисает пауза, на линии скачут помехи, и Сали наклоняется над основным корпусом телефона так, что две антенны почти соприкасаются.

— Ну, — говорит Дэйв, и Сали слышит громкий выдох, который бедняга, должно быть, все это время держал в груди, — дело в том, что сейчас мне приснился сон. Очень яркий сон.

— Продолжайте, — говорит Сали, изо всех сил стараясь скрыть разочарование.

— Мой брат… тот, что умер? Отец Генри? Знаете, это сложно объяснить, придется просто поверить, и тогда я все расскажу.

Сали снова расхаживает взад-вперед, слыша в подсознании стук гонга. Здесь что-то есть. Нечто.

— Я слушаю. Я весь внимание.

— Ладно. Дело в том, Сали, что у нашего Генри есть уникальные… Господи, это сложнее, чем я думал.

Сали ждал, ничего не говоря. Продолжал расхаживать.