Дитя среди чужих

«Это человек», — думает Пит. Он встает, одергивает ширинку и мочится на стену дома, задумчиво наморщив лоб. Отдаленная часть наслаждается освобождением от боли и давления, но остальной мозг изо всех сил пытается обдумать то, что увидел.

И что это значит.

— Джим будет в ярости, — тихо говорит он и отходит, забыв застегнуть молнию, да ему и плевать. — Это очень плохо, Педро.

Пит делает два шаркающих шага назад, в последний раз переводит взгляд с дверей на окно, затем шагает за угол дома к входной двери.

Ну, зато это объясняет ужасный запах.

Пит начинает смеяться, а затем на его лице появляется страдальческое выражение, как будто он вот-вот закричит или заплачет.

— О, черт, — говорит он, а затем понимает, что лучше ему не идти.

Он начинает бежать.

6

— Босс? У нас проблема.

Джим смотрит Лиаму через плечо на тощего Пита, стоящего в дверях, дрожащего, как маленький ребенок, попавший под дождь.

— Что я говорил насчет того, чтобы держать эту дверь закрытой и запертой? — говорит он, и его взгляд намекающе скользит в сторону Лиама, и Лиам — он всегда был умненький — ловит его и изучающе смотрит на Пита.

— Что стряслось, Пит? — спокойно говорит Лиам, и Джим уже в который раз благодарит небеса за то, что он в его команде. Да, вчера он обосрался, но мальчишку легко недооценить. Он и сам в каком-то смысле его недооценивал, и не то, чтобы он мог слинять. Пацаненок и пятидесяти ярдов не пробежит, не взорвавшись от ярости — Джим знает, потому что он видел маленького ублюдка, одна нога кое-как двигается, бежит, как чертов калека на уроке физкультуры. Пыхтя и сопя и позади всех.

Пит, с другой стороны, звезд с неба не хватает, и если бы не рекомендация Грега, Джим бы никогда такого уличного гангстера, как Скалера, не привлек. Джиму нравилось иметь команду тех, кто мог смешаться с толпой, вписаться в нормальное общество. Стоять за тобой в кофейне, наблюдать с соседнего кресла в автобусе, проследовать ночью до дома. Без подозрений. Но черт возьми, чел, когда видишь такого дерганого мексиканца, шея размалевана расплывающимся питбулем, руки все в татухах черепов, ножей и прочего дерьма? Черта с два. Но им нужен был еще один человек. Запас на случай, если все пойдет наперекосяк, еще одна пара ног, еще одно сердце. По правде сказать, с Дженни и Питом, это уже больше была команда Грега, чем его, и именно поэтому он благодарен Лиаму за то, что тут ответил на звонок и примчался. И кроме того, Дженни и Грег делят свою часть, и почему бы не позвать красивую девочку, умеющую обращаться с ножом?

Никогда не знаешь, когда может пригодиться пара сисек, под которыми скрывается сердце убийцы.

Сзади, за Питом, Грег и Дженни просыпаются, потревоженные внезапным напряжением в комнате. Джим ухмыляется, увидев руку Грега, непринужденно покоящуюся в спальном мешке сестры. Да, знаю я про вас двоих, — думает он без злобы и без осуждения. Это их чертово дело, и кроме того, он знает все, что только есть, о людях, с которыми работает, потому что это дерьмо иногда пригождается так, что нарочно не придумаешь. Близость Грега с Сестрой — просто факт, который нужно иметь в виду. Как то, что Лиам немного проникся пацаном. Да, это он тоже понял. Но это нормально, это окей. То, что у Генри, в каком-то смысле, есть сторонник, будет его сдерживать, и Джим знает — когда время придет — на Лиама в мокром деле положиться будет нельзя.

Джим позаботится об этом сам.

— Нужно, чтобы вы кое-на что взглянули, — говорит Пит, бросив беглый взгляд на близнецов сзади, прежде чем нервно сфокусироваться на Лиаме и Джиме. — Это под домом.

* * *

Генри просыпается в страхе. Он остается неподвижным, не хочет выбираться из кровати, не будучи уверен, что за опасность чувствует, какие невидимые ловушки могут сработать при резком движеннии, или если он опустит на пол ногу в запачканном носке. Он пытается очистить сознание, но чувствует себя… странно. Мысли все в тумане. Искривленный. Как на плохо ловящем телевизоре, картинка и звук все с помехами и разбитые из-за шторма или соманной антенны. Он старается расслабиться, раскрыться и увидеть, можно ли выяснить, что случилось.

И когда напряжение покидает тело, его разум успокаивается, и внутренний глаз раскрывается широко, впитывая Другое, как черная губка.

Черный страх закручивается, подобно воронке, и как кипящее штормовое облако искажает восприятие. Антенна Генри вся расшатана… Облако вздрагивает от электрических разрядов, давит на открытый глаз — глаз пытается сморгнуть — пытается увидеть что-то за ним, через него. Страха так много, так много нужды.

Генри медленно соединяется с тем, что он видит как Малыша.

Нерожденного.