Дитя

И когда я увидела, как она вырвалась из дверей дома и устремилась к машине, то сразу поняла, что это она. Мне захотелось прикоснуться к ней, убедиться, что она настоящая, и я подняла ладони к ее прижатым к стеклу рукам.

Но теперь я вдруг засомневалась в том, что будет дальше. Первая эйфория развеялась, оставив в голове лишь приятный тихий гул, однако в душе я почувствовала уколы страха. Я по-прежнему боялась этой встречи. Боялась того, как все может для меня обернуться. Может статься, я потеряю всех разом. Джуд окажется в тюрьме за то, что когда-то совершила, а Анджела может меня и не принять.

– Эмма, – говорит она, словно читая мои мысли, – я все эти годы думала о тебе. Никогда о тебе не забывала.

– Это точно, – говорит Ник. Мой отец. Он все время отводит взгляд, как будто я для него – что-то запредельное.

Но Анджела глядит не отрываясь.

– Я думала, в больнице мы в безопасности, – говорит она, – а оказалось, нет. Когда я вернулась из душа, то, едва ступив в палату, почувствовала, что я там одна. Тишина была настолько неестественной, что мне сразу сделалось нехорошо, и я схватилась за дверь, чтобы не упасть. Все было как-то не так – но я еще не знала почему. Я подошла к колыбельке – но там была лишь крохотная вмятинка на белой простынке, показывавшая, где ты лежала. Я сунула руку в колыбель – не веря, что тебя там нет, – и обыскала каждый уголочек, вдруг ты могла каким-то образом там спрятаться. И тогда я в последний раз ощутила твое тепло.

Тут моя мама начинает рыдать.

– Я даже не помню, взглянула ли я на тебя напоследок, прежде чем вышла из палаты, – говорит она сквозь слезы. – Я не должна была оставлять тебя одну.

Потянувшись к ней, я беру в руки ее ладонь. Это первый раз, как мы с ней физически соприкасаемся. Рука у нее мягкая и теплая, и я от души ее пожимаю.

– Это не ваша была вина, – говорю я.

84

Среда, 16 мая 2012 года

Эмма

Две недели спустя я сижу рядом с Кейт и Миком в зале ожидания магистратского суда. Мик, очевидно отдавая дань случаю, нацепил сегодня ужасный заляпанный галстук, а в кармане принес с собой макмаффин с яйцом.

– Проспал немного утром, – объяснил фотограф.

Проглотив наконец последний кусок, Мик сказал Кейт:

– Не волнуйся, я всегда как штык. Пойду-ка выйду к подъезду. Не терпится увидеть его физиономию.

Кейт сегодня в строгом черном костюме и белой блузке. Похожа на администратора похоронного бюро. Она без конца вскакивает с места, чтобы поговорить с детективом-инспектором Синклэйром.

Ее статья обо мне и Анджеле сразу после публикации вызвала кругом невероятный ажиотаж. Кейт пришлось писать обо всем очень аккуратно, объяснила она, не проронив ничего такого, что могло бы выдать в Уилле насильника, и обойдя стороной роль Джуд в этом деле. Там была лишь строчка: «В рамках расследования этого дела полиция арестовала семидесятитрехлетнюю женщину».

– Не хочу быть ответственной за то, что суд над ними вдруг сорвется, – сказала она мне. – У меня будет еще масса времени, чтобы рассказать эту историю целиком.

Через день после того, как мы с Анджелой встретились впервые, The Daily Post разместила большую фотографию нашего воссоединения на первой полосе и еще на трех страницах внутри. Там были фотографии, где мы обвиваем друг друга руками.

Это было первый раз, как мы с Анджелой обнялись. Можно сказать, без Мика мы бы и не решились это сделать.

– Ну же, давайте, – сказал он, когда мы робко замялись друг возле друга, и каждая не решалась первой обнять другую. – Вы этого ждали сорок лет! Обнимите же ее, Анджела!

Мик, казалось, снимал нас целую вечность, но, когда он уже вволю «отщелкался», мы все равно не могли друг друга отпустить.

Джо заплакал, и Кейт, утешая, обхватила его рукой. Все вокруг, казалось, обнимаются.

Однако здесь уже нет места радости. Здесь будет то, с чего начались все мои несчастья – и чем они наконец и закончатся. Я не собиралась сюда приходить, но детектив-инспектор Синклэйр сказал, что Уилл настроен отбиваться до конца. Впрочем, я предполагала, что так оно и будет. При его самонадеянности трудно было ожидать от него чего-то иного. Кейт якобы слышала, как он всю вину пытался свалить на Соэмса. Тем более что лицо Соэмса засветилось на тех фотографиях, и к тому же именно он значится в полицейской базе как сексуальный преступник.

Я не могу позволить, чтобы он думал, будто я отступилась. Потому я и приехала сюда. Чтобы он видел, что я здесь и про него не забыла. Точно призрак Банко[37].

На заседание он прибывает с этаким самодовольным нахальством.

– Я приехал сюда заявить о своей полной невиновности, – говорит он на ступенях суда, старательно рисуясь перед камерой Ника, и бодро заходит в вестибюль.

Чувствуя каждую клеточку своей кожи, точно горю в огне, я встаю с места и гляжу в лицо тому, кто некогда поломал мне жизнь. Он обмирает со страху, и вся его публичная спесь куда-то девается. Передо мной остается просто перепуганный старик.