Дитя

– Да, это я, – появилась из кухни хозяйка паба. – Грэхем сказал, вы из газеты, – сказала она таким тоном, будто это какая-то греховная тайна. Будто о каком-то изгое.

Кейт чуть выждала, готовясь услышать уже привычный ехидный комментарий. С тех пор, когда люди считали, что быть журналистом – заманчиво и престижно, многое в умах поменялось. Ныне представители этой профессии просели на уровень налоговых и парковочных инспекторов.

Сейчас, казалось, все вокруг чуть не выпрыгивали из штанов, обсуждая журналистов и их «нечистые» методы получения информации. Хотя в нынешнее время все объяснялось скорее новыми технологиями. Когда Кейт еще только начинала, ее бывший шеф на Флит-стрит поведал ей, как вывести из строя таксофон, чтобы никакой другой репортер не смог им воспользоваться, – а именно развинтить телефонную трубку, – или как однажды он велел ей пронести скрытую камеру в отделение больницы, чтобы сфотографировать одного известного пациента.

Она не стала тогда делать эти «воровские» снимки на больничной койке. Она, конечно, достаточно боялась своего шефа – хронического алкоголика, чье настроение на весь день определялось тем, как с утра распахнется дверь редакции, – чтобы выполнять почти все, что тот велел, но это было чересчур. Кейт тогда сфоткала свое пальто и прикинулась, будто камера вышла из строя.

Впрочем, по сравнению с современными мастерами темного журналистского искусства ее давнишний шеф казался безобидным, как один из персонажей илинговских комедий[27]. Взламывание «голосовой почты», банковских счетов и медицинских файлов в отдельных редакциях теперь считалось нормальной работой, и об этом все чаще и чаще говорили в открытую.

В отдельных редакциях… Хотя не слишком-то и значило, кто и что конкретно вытворял. В глазах общества все они были равно виноваты, и всем им приходилось одинаково расплачиваться.

Газете, где работала Кейт, удалось избежать полицейского расследования в связи с компьютерным взломом и подкупом чиновников за дачу информации.

– Чуть было не прижопили, – пожаловался ей однажды вечером за пивом Терри, погрузившийся в бездну отчаяния.

– А не надо лезть на рожон. Я вот лично никогда ничего не взламывала – даже и знать не хочу, как это делать.

Но она все равно понимала, что это не в силах изменить всеобщее людское убеждение, будто все журналисты – сволочи. Пена.

– Ну да, только пена от высших сливок, – отшутился тогда фотограф Мик.

Хозяйка паба между тем молчала, выжидающе глядя на Кейт.

– Э-э… да, я Кейт Уотерс из The Daily Post. Очень рада с вами встретиться.

– Вы совсем не похожи на газетчицу, – сказала женщина.

Кейт даже не знала, что на это сказать. Любопытно было, как эта дамочка представляет себе журналистов. Вероятно, мужчинами. И скорее даже – мужчинами в старых грязных макинтошах, перерывающими мусорные бачки. Кейт еле сдержала тяжкий вздох.

– Ну, мы можем явиться вам в любых очертаниях и размерах, – сказала она и рассмеялась.

Хозяйка паба засмеялась вместе с ней и протянула руку:

– Я Тони. Я тут слышала, вы расспрашиваете насчет того младенца в саду. Уму непостижимо! Такая кроха…

Кейт кивнула.

– Непостижимо, – эхом отозвалась она. – Ваш муж говорил, вы выросли на этой улице и, возможно, даже помните тех людей, что жили тут в семидесятых и восьмидесятых, – сказала она, отодвигаясь на длинной банкетке, чтобы дать возможность Тони тоже сесть.

– Да, этот паб завели мои мама с папой, а до этого они долгие годы жили в доме 65.

– Ваша девичья фамилия была Браун? – уточнила Кейт.

– Точно. А как вы узнали?

– Просмотрела списки избирателей той поры, только и всего, – пожала плечами Кейт. – А они продали дом мистеру Соэмсу?

При упоминании этого имени Тони округлила глаза.

– Да, ему. Здешнему упырю и подонку. Он таким был отвратительным – ничем не брезговал. Девушек вообще не пропускал. Я старалась держаться от него подальше.

Кейт подчеркнула у себя в блокноте пометку: «Найти Соэмса».

– А с какими девушками вы тут водили знакомство в восьмидесятых? – спросила она.

– Мне казалось, младенца выкрали еще в семидесятые годы.

– Ну, для максимально полной картины полиция изучает более широкий временной охват, – поспешно объяснила Кейт. Она едва не спалилась. Синклэйр был бы вне себя, если бы она брякнула что-нибудь до того, как он сам не даст отмашку.

– Ясно. Ну, нас была тогда огромная компания. И представляете – все они собрались на мое шестнадцатилетие! Это был 1985 год. Вечеринку закатили – ух! Мы отправились тогда на дискотеку – как раз рядом, в новом здании «Бригады». Господи, поверить не могу, что это было едва ль не тридцать лет назад!

Кейт подкупающе улыбнулась:

– Так мы, выходит, почти одного возраста! – На самом деле Кейт была на добрых шесть лет старше, однако это было сейчас не важно. – Для меня это тоже – лучшие дни жизни! А помните Jackie? Обожала этот журнальчик. Читала каждую неделю, а потом у себя по комнате развешивала оттуда постеры. А тогдашние моды! Даже не верится, в каких нарядах я щеголяла! Мои мальчишки сейчас думают, что я это все выдумываю.

Тони мигом заглотила наживку.