Дитрих Бонхёффер. Праведник мира против Третьего Рейха

17 июня Бонхёффер и Лассер вернулись в раскаленный Нью-Йорк, а три дня спустя Дитрих сел на пароход и отправился на родину.

Глава 8 Берлин 1931–1932

Он рассказывал нам о своем цветном друге, с которым он путешествовал по Штатам… рассказывал о набожности негров… Под конец он сказал: «Когда я прощался с моим чернокожим другом, тот сказал мне: «Расскажите в Германии о наших страданиях. Расскажите им, как с нами обращаются и какие мы».

Вольф-Дитер Циммерман

Ныне распространились ожидания, будто спасение германского народа придет от Гитлера, но с кафедры нам напоминают, что спасение – единственно от Иисуса Христа.

Инге Кардинг

Бонхёффер возвратился в Берлин из США в конце июня. Он пробыл дома всего несколько дней и вновь отбыл в путь. Родители пытались заманить его во Фридрихсбрунн, но даже это любимое с детства место не могло соперничать с тем, что ожидало его в Швейцарии: Эрвин Суц обещал представить молодого человека Карлу Барту. 10 июля Бонхёффер отправился в Бонн.

Разумеется, первые его впечатления от общения с великим богословом оказались самыми благоприятными. Родителям он писал:

...

Я познакомился с Бартом и близко его узнал во время дискуссионного вечера в его доме. Он мне очень понравился, и его лекции произвели на меня огромное впечатление… Уверен: время, проведенное здесь, принесет мне большую пользу166.

На одном из семинаров Барта – быть может, на том самом дискуссионном вечере – кто-то из студентов процитировал знаменитый афоризм Лютера: «Порой проклятия безбожников звучат лучше «Аллилуйи» набожных». Барт, весьма этим довольный, поинтересовался, кто подсказал студенту цитату – это был, конечно, Бонхёффер. Так они и познакомились, а вскоре стали друзьями.

23 июля сорокапятилетний Барт пригласил двадцатипятилетнего Бонхёффера на обед. Они были наедине, Дитрих смог, наконец, задать вопросы, которые копились годами.

«Разговор с ним оказался даже интереснее его книг и лекций, – признавался Бонхёффер. – Потому что он вкладывается в него целиком. Никогда прежде я не видел ничего подобного». И он поясняет: «В нем есть открытость, готовность принять любое возражение, которое бьет в цель, и вместе с тем он полностью сосредоточен и упорно отстаивает точку зрения, заносчиво ли она высказана или скромно, догматично или всего лишь условно»167.

В следующие два года Бонхёффер часто наведывался к Барту. В сентябре 1932 года, когда Барт закончил первый том своей грандиозной «Церковной догматики», Бонхёффер приехал к нему в Швейцарию, в Бергли. Заодно он повидал и Суца, который познакомил его со швейцарским богословом Эмилем Бруннером. Когда в 1933 году в Берлинском университете открылась вакансия на кафедре богословия, Бонхёффер попытался использовать связи своей семьи в Прусском министерстве культуры и закрепить это место за Бартом, но Гитлер как раз занял пост рейхсканцлера, жизнь быстро политизировалась, и противникам Гитлера не светили заметные должности в науке или где-либо еще. Кафедра досталась Георгу Воббермину, человеку, скроенному из той же коричневой ткани, что и новый рейхсканцлер. Барт писал Бонхёфферу: «В эпоху рейхсканцлера Гитлера Воббермин куда больше подходит для руководства кафедрой Шлейермахера, чем я. Я слышал, как вы хлопотали обо мне… Я бы, конечно, принял кафедру… Мир сходит с ума, но мы же не позволим ему сломить нас, верно?» 168.

Пока что до восхождения Гитлера оставалось два года. Бонхёффер провел в Нью-Йорке всего девять месяцев, но казалось, будто целую жизнь. Когда он уезжал, нацисты представляли собой маленькую серую тучку на безоблачном небе, а теперь туча почернела и, сверкая молниями, нависла над самой головой.