Дюльбер 1918

МАРИЯ ФЕДОРОВНА. Это потому, что люди перестали верить в Бога. Может, за то и расплачивается русский народ, что отказался от Бога. В царствование моего мужа в России было открыто пять тысяч церквей и часовен. И молитва была постоянным спутником нашей жизни. Как бы ни испытывал нас Господь, если сохраним веру и будем молиться, найдем силы выдержать.

ОЛЬГА АЛЕКСАНДРОВНА. Мама, а есть ли новые письма от Ники?

МАРИЯ ФЕДОРОВНА(вздыхая.) Мысли о Ники не дают мне покоя. Последнее письмо от него было в апреле этого года. Я нахожусь в подавленном состоянии в ожидании новых бед и несчастий. В последнем письме он рассказывал, что с ними ужасно обращаются. Дом с двух сторон окружен высокими стенами, из-за которых ничего не видно. Кормят плохо.

МИЛИЦА. Я не понимаю, почему он вообще находится в тюрьме? Что плохого он сделал?

ИРИНА. Советы цинично заявляют, что они беспокоятся о его безопасности, так как народ якобы хочет с ним расправиться.

Входит Петр Николаевич.

ПЕТР НИКОЛАЕВИЧ. Ах, как у вас хорошо. Пахнет кофе… Правда, какой-то незнакомый запах. Забываешь об ужасах гражданской войны. Я пришел сказать, чтобы вы закрывали окна у себя на ночь. Ожидается сильный ветер и дождь. Есть ли новости от Ники?

МАРИЯ ФЕДОРОВНА. Увы, никаких. Как мучительно жить в отсутствие достоверных сведений.

Встает, поворачивается к иконам и крестится.

Боже, спаси моих сыновей, помоги им в тяжких испытаниях.

ПЕТР НИКОЛАЕВИЧ. Отсутствие новостей — плохой признак.

Пауза. Раскаты грома все сильнее.

Входит Задорожный. У него скорбный вид. Он пытается что-то сказать, но видно, что ему очень трудно говорить.

КСЕНИЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Задорожный, что случилось? Говорите яснее.

ЗАДОРОЖНЫЙ (говорит сбивчиво и тихо.) У меня для вас плохие новости. Севастопольский Совет получил сведения о том, что бывший российский император… бывший российский император… мертв, как, впрочем, и вся его семья.

МАРИЯ ФЕДОРОВНА (кричит.) Что? Повторите громче.

ЗАДОРОЖНЫЙ. Их расстреляли в ночь на семнадцатого июля одна тысяча девятьсот восемнадцатого года в Екатеринбурге, в подвале Ипатьевского дома. Погибли все: император Николай Второй, императрица Александра Федоровна, наследник цесаревич Алексей, великие княжны Ольга, Татьяна, Мария и Анастасия. Также убили повара, камердинера, врача и горничную. Всех…

МАРИЯ ФЕДОРОВНА. Это ложь, это чудовищная ложь.

ЗАДОРОЖНЫЙ. К сожалению, это правда.

МАРИЯ ФЕДОРОВНА (сдерживая слезы.) Главная обязанность человека, Задорожный, быть честным. Лгать скверно и грешно. У вас приступ дурной лжи.

КСЕНИЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Это ложь.

ОЛЬГА АЛЕКСАНДРОВНА. Ложь.

ИРИНА. Ложь.

Задорожный, чувствуя себя здесь лишним, уходит.

Мария Федоровна в возбуждении ходит по комнате.

МАРИЯ ФЕДОРОВНА. Нет, нет. Я никогда не поверю в смерть Ники. Никогда. Последний раз, когда я его видела, я застала сына внешне спокойным, но глубоко проникнутым сознанием ответственности момента… а дети, мои внучки и внук. За что их расстреляли? Чем они виноваты?

ПЕТР НИКОЛАЕВИЧ. Очевидно, большевики не хотят оставлять белым живых символов… Боюсь, что расстрел царской семьи — правда. За это время мы слишком хорошо изучили большевиков, чтобы поверить в чудесное спасение государя.

МИЛИЦА. А если это все-таки слухи, и они живы?

ПЕТР НИКОЛАЕВИЧ. К сожалению, есть косвенные доказательства убийства Ники. Я обратил внимание, что в одной большевистской газете несколько дней назад стали печатать отрывки из его дневников. Из этого можно сделать вывод, что дневники бывшего императора попали в чужие руки.

КСЕНИЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Почему же вы молчали?

ПЕТР НИКОЛАЕВИЧ. Я подумал, что эти дневники — выдумка, плод нездоровой фантазии.

ОЛЬГА АЛЕКСАНДРОВНА. Если это правда — это грязное убийство. Я любила Ники, добрейшего из людей, настоящего джентльмена, любившего свою страну и свой народ.

ИРИНА. В это невозможно поверить.

ПЕТР НИКОЛАЕВИЧ. Вряд ли тогда Задорожный сообщил бы нам эту грустную новость. Очевидно, он получил телеграмму из Петрограда.

МАРИЯ ФЕДОРОВНА. Не могу и не хочу в это верить. Я просто не могу это вынести.

Сколь низко могут пасть люди, которые отвергли христианские заповеди, возлюбившие грех, утратившие человечность, вкусившие дурман лже-идеи.

Говорит твердо и уверенно.