Дюльбер 1918

ЗАДОРОЖНЫЙ. Коли веришь, есть, а если не веришь, нет. Во что веришь, то и есть. Вот тебя обидели, и это хорошо.

СТЕПАН. А что же здесь хорошего?

ЗАДОРОЖНЫЙ. Потому что ты можешь простить, можешь иметь радость прощения.

СТЕПАН. А товарищ Ленин говорит, что религия — это опиум для народа.

ЗАДОРОЖНЫЙ. Человеку вера нужна. Потому что если сохраним веру, то найдем силы и выдержать. Вот сейчас Россия распята, как Христос. И так же воспрянет, как он, но силой не оружия, а духа.

Степан откладывает маузер и начинает читать газету вслух.

СТЕПАН. Товарищ Троцкий пишет: «Мы истребляем буржуазию как класс. И первый вопрос, который мы должны задать товарищу, — к какому классу он принадлежит. Какого он происхождения, воспитания, образования, профессии. Эти вопросы и должны определить судьбу обвиняемого, и в этом суть красного террора. Война, как и революция, основана на устрашении». Правильно пишет товарищ Троцкий.

ЗАДОРОЖНЫЙ. А зачем все время проливать кровь? Вот у нас Советская власть в Крыму с января одна тысяча девятьсот восемнадцатого года. Это хорошо? Да, хорошо. Но она проявляется часто в самой жестокой форме, во всех городах льется кровь, свирепствуют банды матросов, идет повальный грабеж. Что же здесь хорошего? Ты хочешь застрелить всех, как собак.

СТЕПАН. Ну товарищ Троцкий же пишет.

ЗАДОРОЖНЫЙ. А у тебя свои мысли-то и своя голова есть? Что ты все чужие мысли говоришь? То этот говорит, то тот говорит. Ты имей мужество пользоваться собственным умом.

СТЕПАН. А что же тогда, товарищ Задорожный, Советская власть?

ЗАДОРОЖНЫЙ. А я до конца сам не понимаю. Будем руководствоваться классовым чутьем, революционным сознанием и рабочей совестью.

Слышны ржание лошадей, стук лошадиных копыт и звук подъезжающих подвод. Голоса людей все громче. Раздаются крики: «Эй, Задорожный, выходи! Открывай ворота». Задорожный выглядывает в окно.

Да что там такое? Никуда выходить я не буду.

Звонит по телефону.

Охрана, что у вас там происходит? Кто приехал? Начальник отдела по борьбе с контрреволюцией Ялтинского Совета товарищ Драчук? Гоните его в шею.

Задорожный кладет трубку и садится на диван. Раздается звонок телефона. Задорожный снова берет трубку.

Что? Хочет поговорить? Ну ладно, пропустите его и с ним одного солдата. Только пусть оружие оставят на посту охраны. И без глупостей, обыщите там их тщательно.

Входят Драчук и Василий. Оба в длинных пальто. На голове Драчука меховая шапка-нансенка, придающая ему еще более свирепый вид. У Василия на шее повязан длинный шарф. Оба с сигаретами во рту.

ЗАДОРОЖНЫЙ. Что за маскарад, товарищ Драчук? Вы чего не по форме одеты?

ДРАЧУК (агрессивно.) Не ваше дело, товарищ Задорожный.

ВАСИЛИЙ. Вы нам зубы тут не заговаривайте.

ЗАДОРОЖНЫЙ. Что вам надо?

ДРАЧУК. У меня предписание произвести обыск в имении. У вас укрывается генерал Орлов, который подавил революционное движение в Эстонии в одна тысяча девятьсот седьмом году.

ЗАДОРОЖНЫЙ. Это полная чушь. В соседнем имении проживает князь Орлов, а не генерал Орлов. И по своему возрасту он никак не мог быть генералом в одна тысяча девятьсот седьмом году. Убирайтесь вон.

ДРАЧУК. Ну мы еще разберемся, какой это Орлов. Товарищ Задорожный, хватит болтать, Ялтинский Совет предъявляет свои права на Романовых, которых Севастопольский Совет держит за собой незаконно. Мы даем пять минут на размышление. Иначе будем стрелять.

ЗАДОРОЖНЫЙ.К черту Ялтинский Совет. Предлагаю уйти по-доброму, а то я дам вам отведать севастопольского свинца. Ялтинский Совет состоит из налетчиков, объявивших себя коммунистами. А правительство большевиков осуществляет власть над Крымом через Севастопольский Совет.

Степан направил винтовку на Драчука с Василием.

СТЕПАН. Сказано вам — пошли отсюда.

ВАСИЛИЙ. Вы изменяете рабоче-крестьянскому делу.

ДРАЧУК. Ялтинский Совет доложит о вашей контрреволюционной деятельности товарищу Ленину. Мы не советуем шутить с правительством рабочего класса.

ЗАДОРОЖНЫЙ. А вы покажите мне ордер на арест заключенных, подписанный товарищем Лениным. То-то, нет его. И не говорите мне о рабочем классе. Я старый большевик и принадлежал к партии еще в то время, когда ты сидел в тюрьме за кражу.

Я не буду принимать никаких решительных мер до получения телеграммы от товарища Ленина.