Дюльбер 1918

СТЕПАН. Матушка, царица. Прости меня, дурака, что так тогда тебя обидел. И фотографию царя разбил. Я теперь понял, какой я сукин сын.

МАРИЯ ФЕДОРОВНА (поднимает его с колен). Я тебя прощаю, Степан, и на тебя не сержусь. Благослови тебя Господь, дитя мое.

Мария Федоровна подходит к столику, открывает верхний ящик и достает оттуда деньги. Дает их Задорожному.

Возьмите вот деньги, на первое время хватит.

ЗАДОРОЖНЫЙ. Нет, ничего не надо. Я был на жалованье у Совета, и вы мне ничего не должны.

МАРИЯ ФЕДОРОВНА. Ну как хотите, подождите… вот это точно пригодится.

Мария Федоровна берет перо и пишет на бумаге несколько строк. Передает листок Задорожному.

Это письмо на моем бланке и с моей печатью. На вас и Степана. Если кто будет останавливать — покажете. Как охранная грамота… пока до своих доберетесь. Я ведь не делю людей на белых и красных. Я делю людей на дурных и хороших. И лишь на этом строю свое отношение к ним. Добро и зло не в людях, а в их поступках. А наши поступки могут вознести нас до небес или швырнуть в глубокую пропасть. Прощайте.

ЗАДОРОЖНЫЙ (поворачивается ко всем). Прощевайте, господа Романовы. Не поминайте лихом.

Все встают из-за стола. Задорожный и Степан уходят. Остальные садятся опять за стол.

ПЕТР НИКОЛАЕВИЧ. Вот так, вошел в «Дюльбер» один человек, а ушел другой.

МАРИЯ ФЕДОРОВНА. Я вижу в гражданской войне лишь боль и страдания. Это самое большое из всех зол. Нам нужно примирение.

АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ (встает из-за стола). Господа, как вы знаете, несколько дней назад в Севастопольскую бухту вошли британские военные корабли, и адмирал Кэльторн предложил мне отплыть с ним в Англию на корабле «Форсайт».

МИЛИЦА. И что вы решили?

АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ (посмотрел на Ксению Александровну). После долгих раздумий я решил принять предложение адмирала.

ОЛЬГА АЛЕКСАНДРОВНА. Вы уезжаете всей семьей?

АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ. Нет, я уезжаю с сыном Андреем и невесткой Елизаветой. Ксения Александровна отказалась с нами ехать.

КСЕНИЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Я остаюсь с тобой, мама.

АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ. Было бы очень разумно, если бы и государыня императрица отплыла с нами. Король Георг Пятый готов предоставить царской семье убежище в Англии. Но насколько я понял…

МАРИЯ ФЕДОРОВНА. Я уже отклонила предложение адмирала Кэльторна. В Европе царит атмосфера бесполезных сожалений и вечных споров. Я остаюсь в России.

АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ (неуверенно.) Я думаю, что сейчас за границей лучше, чем в России, в смысле порядка и государственных дел.

ФЕЛИКС. И что вы будете делать в Европе, Сандро?

АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ. Мне нужно уехать, чтобы представить в Париже доклад о положении дел в России. Там скоро должна пройти мирная конференция в Версале.

ПЕТР НИКОЛАЕВИЧ. Как ты можешь делать доклад о положении дел в России, если ничего об этом не знаешь?

АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ. Ну кое-какую информацию я собрал. Никакие ветры не смогут погасить пламя русско-французской дружбы. Вся Европа нам поможет.

КСЕНИЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Всякий любит свое Отечество. Но мы, русские, любим его по-другому, по-своему теплее и глубже. Русские люди сами скажут свое слово и возродят Россию.

АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ. Если бы я мог начать жизнь снова, я начал бы с того, что отказался от великокняжеского титула и стал проповедовать необходимость духовной революции.

МАРИЯ ФЕДОРОВНА. Я думаю, что в этом случае вы бы подверглись преследованию со стороны служителей православной церкви. В Библии есть все. Никакой духовной революции не надо.

КУЛИКОВСКИЙ. Вы, Сандро, думаете в данный момент о себе, а не о Родине. Родина же требует к себе служения настолько жертвенно чистого, что малейшая мысль о личной выгоде омрачает душу.

МАРИЯ ФЕДОРОВНА. Любовь к Родине по силе своей близка к любви к Богу. Прощайте, Сандро.

Александр Михайлович, поклонившись, уходит.

Картина седьмая

Через шесть месяцев. Апрель 1919 года. Гостиная дворца «Дюльбер».

Мария Федоровна, сидя в кресле, вяжет.

МАРИЯ ФЕДОРОВНА. Ну вот, кажется, шапочка для моей правнучки Иришки готова.