Дюна

Джессика услышала в его голосе сталь приказа и удивленно посмотрела на него в полумраке палатки. Силуэт Пола темнел в торце на фоне посеребренных луной скал.

– Должно быть, уцелели и другие люди твоего отца, – сказала она, – их надо объединить, собрать…

– Полагаться придется лишь на самих себя, – ответил он, – в первую очередь следует позаботиться о фамильном ядерном оружии. Его надо найти прежде, чем оно попадет в лапы Харконненов.

– Не думаю, чтобы они его нашли, – произнесла она. – Учитывая, как мы его спрятали.

– На волю случая такое нельзя оставлять.

Она подумала: «Он собирается затеять шантаж, угрожая атомным оружием и планете, и специи… вот что у него на уме. Но тогда остается лишь надеяться тихо ускользнуть в изгнание».

Слова матери придали мыслям Пола другое направление. Юный герцог сожалел о своих людях, погибших ночью. «В людях истинная основа силы каждого Великого Дома», – думал Пол, вспоминая слова Хавата: «Печально расставаться с людьми… а дом – всего лишь только дом».

– На их стороне сардаукары, – сказала Джессика, – придется подождать, пока их не отзовут.

– Они думают зажать нас между пустыней и сардаукарами, – сказал Пол, – так, чтобы Атрейдесов не стало. Ставка – на полное уничтожение. Не рассчитывай на то, что кто-нибудь из наших спасется.

– Но они же не могут бесконечно рисковать… тогда рано или поздно станет известна роль Императора в произошедшем.

– Почему бы и нет?

– Но кто-то из наших людей спасется.

– Из чего это следует?

Джессика отвернулась, испуганная горькой силой в голосе сына, ощущая в его словах строгое равновесие вероятностей. Она поняла, что разум его теперь обогнал ее собственное разумение, что он отныне может видеть яснее, чем она сама. Она сама принимала участие в воспитании интеллекта, оказавшегося способным на подобное, и теперь ей стало не по себе. Мысли ее устремились к потерянному защитнику и прибежищу, к герцогу, и слезы защипали ей глаза.

«Да, оно приходит ко всем, мой Лето, – подумала Джессика, – время любить и время скорбеть. – Положив руку на живот, она сосредоточила свое восприятие на эмбрионе внутри ее тела. – Дочь Атрейдесов, которую мне приказано было родить… только Преподобная Мать ошиблась, дочь не спасла бы моего Лето. И этот ребенок – лишь жизнь, тянущаяся в будущее из глубин смерти. Я зачала ее, следуя инстинкту, а не повинуясь приказу».

– Попробуй включить коммуникационную сеть, – сказал Пол.

«Разум работает всегда, как бы нам ни хотелось отключить его», – подумала она.

Джессика отыскала крошечный приемник, что передал им Айдахо, нажала на выключатель. На лицевой панели зажегся зеленый огонек. Громкоговоритель резко засвистел. Джессика убавила громкость, прошлась по диапазонам. В палатку вдруг ворвался голос, говоривший на боевом языке Дома Атрейдесов:

– …отступить и перегруппироваться у хребта. Федор сообщает, что в Карфаге никто не уцелел, банк Гильдии разграблен.

«Карфаг, – подумала Джессика, – осиное гнездо Харконненов».

– Это сардаукары, – сказал голос, – в форме Атрейдесов. Они…

В громкоговорителе загромыхало, потом он умолк.

– Попробуй на других частотах, – сказал Пол.

– Ты понимаешь, что это означает? – спросила Джессика.

– Я ожидал этого. Они добиваются, чтобы Гильдия обвинила нас в разрушении банка. Если Гильдию настроят против нас, Арракис станет для нас капканом.

Она взвешивала слова: «Я ожидал этого». Что с ним случилось? Джессика неторопливо взяла в руки прибор, тронула настройку… Доносившиеся редкие голоса на боевом языке Атрейдесов говорили о поражении: «…мы отброшены… попытайтесь перегруппироваться… завалены в пещере у…»

А в тарабарщине, заполнявшей остальные частоты, слышалось торжество победы Харконненов. Резкие команды, рапорты. Слов было немного, слишком мало, чтобы Джессика сразу могла понять их… но тон не вызывал сомнений.

Победа Харконненов.

Пол потряс стоявший рядом ранец, прислушиваясь к плеску воды в двух флягах-литровках. Он глубоко вздохнул, поглядел сквозь прозрачную стенку палатки на чернеющий под звездами силуэт скал. Левой рукой он тронул гермоклапан палатки, напоминающий по устройству сфинктер.

– Скоро рассвет, – произнес он. – До ночи еще можно подождать Айдахо. В пустыне путешествуют ночью, а днем прячутся в тени.

В памяти Джессики промелькнуло: «Человеку, сидящему в пустыне без конденскостюма, для сохранения веса требуется пять литров воды в день». Всем телом она ощутила мягкую и гладкую материю – теперь их жизни зависели от этих конденскостюмов.

– Если мы уйдем отсюда, Айдахо не найдет нас, – сказал она.

– Любого человека можно заставить говорить, – ответил он. – Если к рассвету Айдахо не вернется, нам придется учесть и возможность того, что он попал в плен. Сколько, по-твоему, он сумеет продержаться?