Дюна

Представитель Гильдии затеял беседу с поставщиком воды. Голос Бьюта вдруг покрыл гул возобновившейся общей беседы:

— Многие хотели бы переделать Арракис.

Герцог заметил, что эти слова словно бы ударили Кайнса, тот поднялся и отошел от затевавшей флирт женщины.

Собравшиеся вдруг умолкли. Солдат внутренней охраны, переодетый в ливрею пажа, кашлянул за спиной Лето и громко провозгласил:

— Кушать подано, милорд.

Герцог вопросительно глянул вниз на Джессику.

— В соответствии со здешним обычаем хозяин и хозяйка последними подходят к столу, — улыбнулась ему Джессика, — или мы изменим и этот обычай, милорд?

Он холодно выговорил:

— Почему же? Хороший обычай. Последуем ему.

«Надо, чтобы у гостей создалось впечатление, что я подозреваю ее в предательстве, — подумал он, поглядев на дефилирующих мимо гостей. — И кто же из вас поверит в этот обман?»

Заметив его отстраненность, Джессика впервые на этой неделе удивилась, «Он похож на человека, который борется с самим собой, — подумала она. — Неужели же он так отчужден из-за того, что я поторопилась со званым обедом? Но он же и сам прекрасно знает, как важно установить контакт наших людей и местной верхушки. И для тех и для других мы с ним должны быть словно отец с матерью. Ничто не впечатляет народ более, чем подобный стиль взаимоотношений».

Наблюдая за проходящими гостями, Лето припомнил, как вспыхнул Хават, узнав об обеде: «Сир! Я категорически против!»

Мрачная усмешка тронула губы герцога. Получилась целая битва! А когда герцог настоял в конце концов на своем присутствии на обеде, Хават покачал головой: «Сир, — заявил он, — у меня дурные предчувствия. На Арракисе все идет пока слишком складно. На барона это непохоже. Совершенно не его стиль».

Мимо отца прошел Пол в сопровождении молодой женщины, бывшей на полголовы выше его. Кисло глянув в сторону отца, он кивнул, отвечая на ее реплику.

— Ее отец производит конденскостюмы, — сказала Джессика. — Мне сказали, что в глубокой пустыне не найдешь даже одного глупца в костюме его работы.

— А кто этот человек со шрамом на лице, что впереди Пола? — спросил герцог. — Я никак не припомню.

— Добавили к списку в последний момент, — шепнула она. — Приглашение устраивал Гарни. Это контрабандист.

— Устраивал Гарни?

— По моей просьбе. Согласовали с Хаватом, хотя он слегка крутил носом. Контрабандиста зовут Туек, Исмар Туек. Среди своих это фигура. Здесь его знают все и принимают во многих домах.

— А у нас он зачем?

— Каждый гость задается подобным вопросом, — сказала она. — Одно присутствие Туека посеет среди них сомнения и подозрения. Он послужит живым напоминанием того, что ты готов твердой рукой проводить свои указы против жульничества, в том числе и против контрабандистов. Эта мысль понравилась Хавату.

— Не скажу, что эта мысль нравится мне, — он кивнул проходящей паре, заметил, что оставалось лишь несколько гостей, пора было следовать в зал. — Почему ты не пригласила никого из фрименов?

— Здесь присутствует Кайнс, — сказала она.

— Да, Кайнс здесь присутствует, — ответил он. — Еще какие-нибудь небольшие сюрпризы для меня будут?

— Все остальное вполне обычно, — сказала она и подумала: «Дорогой мой, ну как ты не можешь понять, что у контрабандиста скоростные корабли, что ему нужны деньги. У нас должна быть потайная дверь, запасной выход для бегства с Арракиса, если все пойдет насмарку».

Только когда они вступили в обеденный зал, Джессика выпустила его руку из своей, позволив Лето усадить ее на место. Широкими шагами он направился к своему краю стола. Лакей отодвинул перед ним кресло. Остальные стали рассаживаться: шелестели одежды, скрипели стулья. Но герцог стоял. Он жестом подал сигнал, и внутренняя охрана в ливреях лакеев отступила, став навытяжку.

В зале слегка приумолкли.

Поглядев вдоль стола, Джессика заметила, как подрагивают уголки рта Лето, и как гневный румянец появился у него на щеках. «Что разгневало его? — спросила она у себя. — Не приглашенный же мною контрабандист?»

— Некоторые оспаривают мое право изменять обычаи, начиная с упразднения этих умывальных чаш, — заговорил Лето, — но с их помощью я хочу показать вам что изменится многое.

За столом смущенно молчали.

«Или решили что он пьян?» — подумала Джессика.

Лето выше поднял свой флакон с водой, лучи плавучих ламп поблескивали на его гранях.

— Как шевалье Империи, — объявил он, — я хочу провозгласить тост.

Все схватили свои флаконы, взгляды скрестились на герцоге. Наступила внезапная тишина, лишь огни ламп еле плыли вдоль стен, гонимые легким дуновением сквозняка из кухни. По ястребиному лицу герцога ползли тени.

— Здесь я стою, и здесь я останусь! — отрубил он.

Тянувшиеся было ко ртам руки застыли, — ведь рука герцога все еще была поднята.

— Мой тост, — произнес он, — одна из тех максим, что так дороги нашим сердцам. Возьмем такие всем знакомые фразы: «Бизнес — сердце прогресса» и «Фортуна проходит повсюду».

Он пригубил воду.

Остальные последовали его примеру, вопросительно переглядываясь.

— Гарни! — позвал герцог.

Из ниши за его спиной отозвался голос Холлека:

— Здесь, милорд!

— Сыграй нам, Гарни!