Дюна

— Это вы герцог Лето? Так? — спросил он. — И вам наша благодарность за спасение. Мы уже готовились окончить свои дни здесь, если бы не вы.

— Тихо, парень, не мешай герцогу пилотировать, — пробормотал Холлек.

Пол глянул на Холлека. Он сам тоже успел заметить жесткие складки в уголках отцовского рта. Когда герцог бывал разъярен, не следовало шуметь.

Едва начав выводить топтер из широкого виража, Лето удивленно замер, заметив внизу движение. Червь убрался в свои глубины, и теперь у впадины в песке, там, где был краулер, оказались две фигуры, направляющиеся на север.

— Кто это? — рявкнул герцог.

— Двое наших решили пройтись, сир, — отвечал высокий.

— Почему о них молчали?

— Они сами решили воспользоваться этим путем, сир, — проговорил высокий.

— Милорд, — сказал Кайнс, — все эти люди знают, что в стране червей человеку мало чем можно помочь.

— Надо послать аппарат с базы, — отрезал герцог.

— Как вам угодно, милорд, — ответил Кайнс. — Только скорей всего, когда он сюда долетит, спасать будет некого.

— И все же пошлем аппарат, — уверенно сказал герцог.

— Они же были совсем рядом, когда появился червь, — удивился Пол. — Как же они спаслись?

— Стенки полости обрушились, и можно ошибиться в расстоянии, — сказал Кайнс.

— Мы тратим топливо, сир, — напомнил Холлек.

— Да, Гарни.

Герцог направил свой аппарат к Барьеру. Паривший наверху кругами эскорт направился следом, пристроившись по бокам и сверху.

Пол думал о том, что говорили высокий и Кайнс. В их словах он ощущал и полуправду, и явную ложь. Люди внизу уверенно скользили по песку, двигаясь явно расчетливо и уверенно, зная, что не приманят червя из глубины.

«Фримены! — подумал Пол. — Кто еще может чувствовать себя на песке так уверенно? Кого еще начальник работ мог спокойно оставить в пустыне, зная, что они не пропадут? Они умеют жить здесь! Они даже могут перехитрить червя!»

— Что делали фримены на краулере? — спросил Пол.

Кайнс резко обернулся.

Высокий таращил глаза — синева в синеве — на Пола.

— Это что за парнишка? — спросил он. Заслонив Пола собой, Холлек произнес:

— Это Пол Атридес, наследник герцога.

— Почему он уверен, что на нашей громыхалке были фримены? — спросил тот.

— Они соответствуют описанию, — ответил Пол.

Кайнс фыркнул:

— Как можно узнать сверху, фримены они или нет? — Он поглядел на высокого. — Ты! Отвечай. Кто они?

— Приятели одного из наших, — ответил высокий. — Приходили из деревни глянуть на специевые пески.

Кайнс отвернулся. Фримены.

Но слова пророчества он помнил: «И будет Лисан-аль-Гаиб видеть сквозь все пелены».

— Сейчас они, должно быть, уже мертвы, молодой сир, — проговорил высокий, — будем поминать их только хорошим.

Но Пол слышал обман в их голосах, чувствовал угрозу, которая заставила Холлека инстинктивно занять оборонительную позицию.

Пол сухо ответил:

— Это ужасно — умереть в таком месте.

Не поворачивая головы, Кайнс произнес:

— Если Бог назначил твари своей место ее смерти, делает он, чтобы возжелала она прийти в это место.

Лето сурово глянул на Кайнса.

Выдержав этот взгляд, Кайнс понял, что его кое-что смущает. — «Этот герцог беспокоился не о грузе специи — о людях. Чтобы спасти людей, он рисковал жизнью… и жизнью сына к тому же. От потери краулера он отмахнулся. Но угроза жизням людей привела его в ярость. Такому вождю будут повиноваться с фанатической преданностью. Его будет трудно победить… — И против собственной воли и всех предыдущих суждений Кайнс признался себе — Мне нравится этот герцог».

***

Ощущение своего величия человеком — вещь переменчивая, оно не всегда постоянно. Частью оно зависит от миротворящей способности людского воображения. Человек в состоянии величия должен симпатизировать своему мифу. Но при этом должен быть настроен весьма сардонически. Только скепсис избавит его от веры в собственные претензии. Только это чувство позволит ему развиваться и дальше. Иначе… он просто погибнет.

Принцесса Ирулан. «Избранные речения Муад'Диба»

В обеденном зале арракейнской резиденции плавучие лампы уже разгоняли ранние сумерки. Отблески света золотили и бычью голову, и кровавые пятна на концах рогов, и темные масляные краски портрета старого герцога.

Под этими талисманами на белом полотне сверкало полировкой фамильное серебро Атридесов, в строгом порядке расставленное вдоль громадного стола, — архипелаги приборов возле хрустальных бокалов, каждый напротив тяжелого дубового кресла. Центральная люстра классического стиля еще не была зажжена, и цепь ее тонула в тени над потолком, где прятался автоматический ядоискатель.