Диверсантка (СИ)

И всё же, он очень дорожил своими видениями. В том, что это родовая память, не сомневался, да и не давали усомниться. Гиммлер, Кнобельсдорф, Дарре - все в один голос пели на ухо, как дорожат они наследием предков, не описанным ни в одном памятнике старины. Их в те времена попросту не было - ни летописей, ни грамот, ни манускриптов. Сколь важна - просто бесценна! - информация, струящаяся через него к истинным адептам древнегерманской традиции! Приходилось смягчать, покрывать героическим флером картины доисторических побоищ, приводить к более знакомым и понятным образам из той же Эдды или «Песни о Нибелунгах». Но это не всегда удавалось, и бывало, у рейхсфюрера от сказанного струился по высокому лбу горячий пот, а старину Манфреда, и так-то склонного к неумеренным восторгам по поводу всего «ирминического», трясло от возбуждения, и провидец опасался - не хватитла бы беднягу кондрашка...

Видения накатывали приступами. Со временем он начал узнавать приближение очередного пароксизма, готовился к нему, сообщал о предстоящем действе кому-либо из заинтересованных лиц, оказавшихся рядом. Здесь, в Вевельсбурге таким лицом стала Ильза фон Кнобельсдорф, урождённая Дарре. Да-да, сестра того самого Рихарда Дарре, главы Управления СС по вопросам расы и поселения. Почему он выбрал именно эту женщину? - Карл Мария не мог объяснить даже себе сам. Не иначе, прозрение, ниспосланное свыше.

Да, сегодня накатит. К вечеру ближе или ночью, а может, и чуть раньше. Об этом говорила головная боль, подступающая волнами, пульсирующая в висках тупыми ударами стенобитных машин. Об этом же вопила тошнота, выкручивая в спазме желудок. Нашёптывала отвратительная сухость во рту с примесью горечи. Вилигут взял стакан в подстаканнике со свастикой, хлебнул остывшего чая. Горечь не проходила, а живот откликнулся на каплю жидкости мучительными резями. Чёрт побери эту родовую память! Нелегко же она даётся.

Вошла Ильза, лёгкой походкой прошелестела к столу морёного дуба, за которым сидел кумир её и мужа. Живой рупор, через который приходили откровения о деяниях героев прошлых тысячелетий.

- Как вы себя чувствуете, герр Вайстор? - Ильза предпочитала называть Вилигута псевдонимом, взятым для службы в СС. В голосе отчётливо слышались забота и тревога: - Что-нибудь нужно?

- Сегодня будет откровение... - с трудом проговорил Карл Мария.

- Распорядиться, чтобы приготовили большой зал?

- Да, пожалуй...

Зал располагался в юго-восточной башне. Там зажгут факела, но их будет немного, чтобы обширное помещение оставалось полутёмным. Поставят кресла с высокими спинками и начертанными рунами. Пригласят избранных. Такая атмосфера устраивала Карла - не так заметны переживания, которые непременно отразятся на его лице. Он подозревал, что зрелище не из приятных. И основания для подобных подозрений были, однажды мало подготовленный к подобному испытанию сотрудник Дарре во время действа упал в обморок. Чтобы такого не случалось впредь, или случалось хотя бы реже, Вилигут старался обставить сеансы «родового прозрения» максимально таинственно и малопонятно для окружающих. Пока получалось.

Да и сам замок Вевельсбург располагал к оккультным ритуалам и мистическим таинствам. Мрачная треугольная громада, сверху напоминающая наконечник копья, высилась на вершине холма, надменно глядела узкими окошками на мир внизу. Мощная, не имеющая кровли северная башня, так толком и не восстановленная после знаменитого пожара, служила остриём. Юго-западная и юго-восточная - с остроконечными крышами, обжитые, - находились в основании. Башни связывали переходы из тёсаных, кое-где покрытых мхом каменных плит. Кладка, порядком причёсанная дождями и ветром, помнила ещё семнадцатый век и епископа Падерборна. Печать прошедших столетий хранили и тяжёлые ворота в боковой стене, к которым вела старинная эстакада - дубовые плахи, кованое железо, серый, местами выкрошившийся камень. И внутренние покои - полутёмные, пропитанные затхлым духом минувших веков с лёгким привкусом плесени...

К вечеру собралась гроза. Было душно, вдали грохотало. Резкие порывы ветра, предвестники скорого дождя, налетали на громаду замка, трепали штандарты со свастикой на юго-восточной башне. Небо было тёмным, набрякшим влагой, непроглядным. Но на западе неожиданно образовался разрыв в тучах, и стало видно, как солнечный диск багряным расплавом сливается за линию горизонта.

Провидцу невольно подумалось, что жизнь порой так походит на плохую театральную постановку. Сумрак огромного зала, факела на стенах, жёсткие неудобные кресла. Да вдобавок сполохи молний за узкими стрельчатыми окошками и раскаты грома. Зато будет чертовски мистически и загадочно. То, что нужно.

Голова к тому времени просто раскалывалась. Тошнота прошла, но стало трудно дышать - верные признаки того, что вот-вот вырвется на волю очередное туманное озарение. Хорошо бы дотянуть до полночи: знаковый, что ни говори, час. Все значительные события происходят в полночь...